На следующий год он повторил попытку. За прошедший год, на месте первоначального частокола, вырос уже настоящий, бревенчатый форт, с гарнизоном в четыре тысячи солдат. Но и Прист на этот раз оказался умнее. Он не поскупился нанять нашу роту. И, пока его генералы расшибали свои лбы, атакуя стену, Таурон на кораблях выгрузился в тылу противника. Яфетцы бежали. Фанданцы двинулись по их следам, попутно вышибая все малые гарнизоны не успевшие сбежать при их приближении. Почти на триста лиг растянулась эта прогулка, пока у очередного городка, чье название до этого многие видели только на этикетках бутылок знаменитого нарлийского вина, фанданцев встретило свежее войско, не уступающее им по численности. Плюс усиленная рота слирских наемников.
Битва длилась весь день. И лишь под вечер, слирский командир, до этого сражавшийся лишь с заклятым врагом хродагом, вдруг кинул резервную, шестую квадру на гвардию Приста. Фанданцы не выдержали дополнительного удара и побежали. Пришлось отступить и Таурону. По счастью уже темнело и, измученные длительным сражением, яфетцы отказались от преследования.
С тех пор так и пошло. С обеих сторон подходили подкрепления. Армии маневрировали, сражались, но ни одна из них не могла получить решающего преимущества, хотя фанданцы и откатывались постепенно назад.
В постоянных боях рота Таурона потеряла каждого шестого убитыми и покалеченными. И наш отряд ожидали с большим нетерпением. Это счастье, что в нашей роте есть целых два жреца Гераты. Шестая часть всей добычи роты уходит на их оплату, но никто не жалуется. Ребята не даром свой хлеб едят. Если ты еще дышишь и сумел доползти до санитарной палатки, то они тебя еще до следующего утра поставят на ноги. Хотя, конечно, отрубленные конечности на место не приставят. Поэтому и потери у нас считают только убитыми и покалеченными.
На третий день плавания тихая, размеренная корабельная жизнь была прервана поднявшейся на палубе суетой. Под зычные команды капитана, щедро расцвеченные руганью, матросы спустили парус и, усевшись за весла, погнали корабль к берегу, навстречу шумящему прибою. При нашем приближении скалистый берег словно расступился, открывая проход в, невидимую до того, тихую, довольно вместительную бухту, у деревянных причалов которой уже разместилось с десяток рыбачьих баркасов.
Едва мы пришвартовались и бросили сходни, как на головной корабль поднялся, ожидающий на причале, гонец. Поприветствовав Дориан он удалился с ней в каюту, туда же были вызваны все три сержанта. Довольно быстро они появились обратно. Гонец сбежал на берег и, прыгнув на дожидающегося коня, ускакал. Сержанты скомандовали выгрузку. Новобранцы измученные трехдневной морской качкой, с радостью покидали шаткие палубы. Капралы мечутся вдоль строя, проверяя людей и снаряжение. Пара новобранцев, с горящими от стыда ушами, напутствуемые соответствующими выражениями бегом возвращаются на корабль, разыскивать забытое. Наконец вроде все утряслось. Вабик назначает первую и четвертую деции в боевое охранение. Теперь мы на вражеской земле. Первая деция уходит вперед. Дориан водружается на коня и занимает свое место во главе колонны. Горнист трубит поход и отряд двигается, вытягиваясь на прибрежную дорогу. Наша четвертая деция движется на сто шагов позади всех. Мы арьергард. Вся пыль наша.