Мужики негромко переговариваются, только, похоже, на родном языке.
Гремит навесной замок и дверь распахивается, вслед за Зурабом вваливаются его подельники, в таких же немарких, синтетических брюках и светлых рубашках, оба жгучие брюнеты, из рубашек у всех троих выглядывает густая поросль черного меха.
Очень крепкие парни, скорее, мужики, лет тридцати — сорока, плотные и коренастые, не уступают Зурабу, по виду, в силе и настроены решительно. У одного длинная цепь в руках, у второго — несколько веревок.
— Тэбэ хто разрэшиль вниз? — встреча начинается сразу с наезда Зураба. Понятно, создает чувство вины у гостя, что тот зашел туда, куда ему не разрешали. Зашел и теперь придется ответить за проступок.
Мужики останавливают свое продвижение ко мне и ждут ответа. Хорошие все же люди, дают возможность показать себя нормальным человеком, а не тварью дрожащей. Как отвечу, так и будут, возможно относиться, наденут цепь с уважением или просто, на пинках.
— А, что, уважаемый Зураб, какие то проблемы? — интересуюсь я, — Вы мне ничего не запрещали. Да и не можете, по праву гостя. Есть такое понятие, — повнушительнее добавляю я.
Сошлемся на святые для горцев обычаи.
Вижу, что такое сравнение хозяину не нравится, он раздраженно мотает головой и командует:
— Нэ о чем гаварыть! Дэржите его.
И, добавляет на своем грузинском несколько слов.
— Смотрите, я предупредил! — и я демонстрирую небольшой ножик, — Кто-то может умереть сегодня.
Ножик столовый и не сильно пугает решительный парней. Свой кинжал я не стал брать с собой, он точно тянет на статью. Если на словах я смогу отговориться при проверке органами, то, такой аргумент потянет на более серьезную проверку.
Мужики подхватывают стулья и напирают на меня, толкая ими вперед и прижимая меня в угол, я сопротивляюсь и, уловив момент, с малым применением маны отбиваю стулья прямо в лицо каждому из помощников Зураба. Достается им хорошо, у одного разбита губа, прямо распорота об острый угол, он отскакивает и пытается нащупать повреждения, второй получает в район лба и отлетает на пару метров, ошарашенно тряся головой.
Зато Зураб кидается на меня и, обхватив поперек туловища, окончательно зажимает в углу, лишая возможности сопротивляться. Разъяренные мужики скоро опомнятся и понесутся ко мне, размахивая кулаками и явно желая устроить мне большую взбучку, отлупить до полусмерти за нанесенные повреждения и ущемление чести и достоинства.
— Хана, тэбэ, профэсор Пашка, — шипит в ухо хозяин, не прекращая с огромной силой держать меня за руки. Я могу попробовать ткнуть его в живот зажатым в руке столовым ножом, с использованием маны даже вогнать его в тело, только хозяин мне нужен относительно целый, пусть и поврежденный, но, чтобы обойтись без больницы и госпитализации.