Столько антиквариата даже местный музей не имел. Дима рассматривал ар-нувошные вычурные фарфоровые и бронзовые фигурки — женщин, детей и собак — и лампионы с треснувшими шарами-абажурами; листал подшивки «Вестника знания» за тысяча девятьсот седьмой год, тяжелые тома «Вселенной и человечества» и семейные альбомы с массивными серебряными застежками с фотографиями дам с прямыми корсетными спинами и бравых военных в усах. Попутно выкладывал Елене Станиславовне городские байки и сплетни, так как в последнее время старая дама почти не выходила. Он подарил ей свою картину «Венецианский карнавал» с пляшущими Арлекином, Пьеро и Коломбиной, а вокруг гирлянды и фейерверки. Елена Станиславовна долго рассматривала картину, а потом заплакала, вспомнив, как однажды была с мужем в Венеции…
Диме нравилось ходить к ней в гости просто так, по-человечески, но и шкурный интересец имел место быть. Дима нацелился на бронзовую фигурку полуобнаженной женщины в хламиде: головка и глазки опущены, одной рукой отводит хламиду, открывая красивые грудки. Называется «Природа, раскрывающаяся перед Наукой», автор — француз Барриа. Елена Станиславовна произносила это по-французски, с этаким прононсом: «Ля Натюр се деволян а ля Сьянс»[2].
Такая же, только двухметровая, из разноцветного драгоценного мрамора с детальками из малахита и лазурита, стоит на торжественной лестнице Национальной консерватории в Париже, где Елена Станиславовна с мужем, большим советским начальником, побывала лично. А на бронзовую она наткнулась в лавке старьевщика на Монмартре и не удержалась, купила, хотя супруг был категорически против. Он вообще был немного… как бы это… слишком серьезен и бука, не понимал искусства. Ерунда все это, говорил он жене, которая тянула его гулять по Парижу, в музеи и парки. Ерунда и несерьезно, разве это главное в жизни? Главным в жизни, по его мнению, была борьба за светлое будущее человечества. «Природу» она все-таки купила. Старьевщик сказал: фигурка очень дорогая, прижизненный факсимильный продукт, с подписью скульптора, таких раз-два и обчелся. Они даже в справочниках не упоминаются по причине малочисленности. Она влюбилась в «Природу» сразу и бесповоротно: было что-то в фигурке до того нежное, хрупкое и женственное, полускрытая тайна и намек, что невозможно было устоять.
Вот на нее-то и нацелился Дима Щука. Запала ему в душу женщина в хламиде с нежным личиком и опущенными глазками, отводящая рукой покрывало. Выполнена она в его любимом стиле ар-нуво, хотя Барриа скорее классик, чем модернист. Дима, разумеется, нашел все о скульптуре и его работах в Интернете, был подкован, хотя французским языком не владел. И втемяшилось ему в голову, что Елена Станиславовна когда-нибудь подарит ему «Природу» или завещает, на худой конец, зная о его любви. Жалко ей, что ли? Они же друзья.