— Пока не надо. Когда к наследнице? Где она живет, кстати?
— Можно завтра. Хочешь, вместе? Живет в центре, дом с арками, окно как раз над аркой. Около филармонии.
— Ого, в самом центре! Дорогой район. Она кто?
— Хрен ее знает. Квартира Елены Станиславовны, муж был большой шишкой, а когда вышел на пенсию, они переехали в дом ее родителей. Квартиру оставили детям, те своим, а от них уже перепало этой самой Элеоноре. Пойдешь?
— Давай пока сам, Димыч, а потом посмотрим. Кофе будешь?
— Буду! — обрадовался Дима. — А пожрать?
— Сухарики. Давай, вари, на меня тоже. Мне тут надо перекинуться кое с кем… — Артур потянулся за телефоном; Дима кивнул и занялся кофе.
— Кстати, твоего испанца с воротником хотят купить, — позже сказал Артур, отпивая кофе. — Дают неплохую цену. Не надумал?
— Не, не надумал. Самому нравится.
— Ну, смотри. В случае чего свистнешь.
Некоторое время они молча пили кофе; художник громко отхлебывал и хрустел сухариками.
— Ты бы, Димыч, собой занялся, что ли, — заметил Артур. — А то чисто бомж. Пойдешь к правнучке, не забудь побриться, переоденься… Душ прими, наконец. Приличные шмотки есть? Дама все-таки.
— Да ладно тебе! — отмахивался Дима. — Неизвестно еще, что там за правнучка. Странно, что Елена Станиславовна никогда о ней не упоминала. Я думал, у нее никого нет…
* * *
Дима надел новую футболку и свежевыстиранные джинсы, побрился и причесался перед зеркалом, чего обычно не делал, и отправился знакомиться с правнучкой Елены Станиславовны Элеонорой Бычковой. Он не стеснялся женщин, даже с незнакомыми вел себя легко и непринужденно. У него были приятная улыбка и приятная манера взглядывать на женщину, чуть склонив набок голову и слегка исподлобья — как будто он ее рассматривал и восхищался. Причем это получалось у него само собой, а не было культивировано с далеко идущими целями.
Дом с арками, второй этаж, квартира пятнадцать, код сорок-пять-шестнадцать. Здесь! Дверь щелкнула, Дима дернул за ручку, вошел в полутемный подъезд и осмотрелся. Мраморный пол в шашечку, широкая лестница, высокие потолки. Дом для начальства. Сколько ему лет? Один из последних сталинской застройки
— полвека, а то и больше. Что значит штучная работа, до сих пор держится.
Правда, выглядит, как обедневший богач — форма еще есть, а лоску — увы: потерто, облуплено, стекла высокого окна мутные. Так и человек, философски подумал Дима, поднимаясь через две ступеньки и затаив дыхание, чтобы не дышать затхлым воздухом, в котором настойчиво пробивался кошачий запашок.
Он позвонил в квартиру пятнадцать.