Жамыхов действительно ждал нас там, что Проф назвал апартаментами. Обитель Гардиана, как непременно выразился бы Боря Гудрон, была обставлена с пошлой роскошью. Одно ложе алого цвета в форме сердца, которое было видно через приоткрытую дверь спальни, чего только стоило. На стенах висело множество картин вперемешку с головами местных хищников. Портреты, пейзажи, графика… А еще там хватало плакатов. Ярких, красочных и посвященных одной тематике – полностью или почти полностью обнаженные девицы. Конечно же земного происхождения.
Всегда поражался логике тех или того, кто отправляет сюда предметы. Все без исключения, от автомобилей, самолетов и тепловозов до пустых бутылок и откровенной ветоши, идет в ход. Что-то разбирается на части, чтобы превратиться в более насущное. Что-то служит в том виде, в котором сюда и перенеслось. Но зачем отправлять те же картины?! Почему бы не заменить их на лекарства? С ними здесь настоящее бедствие. А пейзажи с натюрмортами написали бы и местные художники, на свою беду угодившие сюда тоже. Тем более земные пейзажи не в пример местным по колоритности, причудливости растений и ландшафтов, значительно им уступая. По дороге в Центр мы наткнулись на рощу таких исполинов, что в сравнении с ними даже знаменитые гигантские секвойи североамериканского континента покажутся чахлым кустарником.
Барная стойка, явно работы местного умельца, была заставлена разнокалиберными бутылками, стаканами, кружками и бокалами. Причем настолько плотно, что, казалось, места еще для одной емкости уже не найдется.
– Больной человек, – осмотревшись по сторонам, только и сказал Трофим.
– Игорь, Трофим, проходите, присаживайтесь где удобно. – Жамыхов гостеприимным жестом указал на стулья, диваны и кресла, которых тоже хватало с избытком.
Помимо самого Петровича здесь находились еще пятеро, и я кивнул им всем сразу: с утра виделись. Они возглавляли отряды, собранные из добровольцев разных поселений. Затем расположился в кресле, чтобы намеренно оказаться спиной к глухой стене, на всякий случай, лишним не будет.
Трофим, подойдя к стойке, взял одну из бутылок, поражавшую своей замысловатой формой, звучно вынул пробку, понюхал содержимое, криво усмехнулся и поставил ее обратно. После чего занял место в углу, скрестив руки и ноги, хотя в шаге от него находился стул. Теперь под его контролем находилось все помещение, а сам Трофим за спинами остальных. Вообще-то земной опыт Трофима делает его отличным советчиком, когда решаются вопросы, касающиеся военных действий. И все-таки лишняя забота о моей шкуре не помешает.