В комнате висели портреты Ленина и жены Горького Марии Андреевой. (Камо дал ей такую характеристику: «революционерка, финансовый агент ЦК, известная актриса, светская дама».) А еще — портрет известного русского музыкального и художественного критика, историка и общественного деятеля Владимира Стасова. На столе Камо — серебряная чернильница, подарок Стасову от художника Ильи Репина. Почему именно Стасов? Потому что он был дедом жены Камо — Софьи Медведевой-Тер-Петросян (1874–1964).
Познакомились они, судя по всему, в том же 1920 году. Она была старше его на восемь лет. Но Горький вспоминал, что Камо рассказывал о своем романе «с тем лиризмом страсти, который доступен только здоровым, сильным и целомудренным юношам:
— Она замечательная! Доктор, понимаешь, и все знает, все науки».
Но при этом сомневался — жениться или нет? «Революция, учиться надо, враги кругом, — драться надо», — говорил он.
В архивах сохранились наброски воспоминаний Софьи Медведевой-Тер-Петросян: «Когда мы с Камо решили оформить наши отношения, он предупредил меня, что регистрируется со мной как советский гражданин. Как член партии он жениться не может, потому что он вечный жених революции и никаких других обязательств брать на себя не может». Они зарегистрировали свои отношения 13 ноября 1920 года. Свидетелями на церемонии были, в частности, Горький и старый большевик-боевик Александр Игнатьев.
Камо и Софья были, конечно, совершенно разными людьми. Она — из старинной интеллигентной семьи, и хотя и не отрицала революцию, но по-прежнему верила в Бога. Чем ее привлекал этот, в сущности, не очень образованный человек, почти полжизни занимавшийся тем, что бросал бомбы и сидел в тюрьмах? Однажды его спросили, как получилось, что они сумели «сойтись». Он в ответ процитировал Отелло: «Она меня за муки полюбила, а я ее за состраданье к ним».
Утром Камо занимался с преподавателями, потом — сам, а вечером его жена устраивала что-то вроде музыкальных вечеров или вечеринки, на которые приглашались старые знакомые: Красины, Богдановы, Луначарские, Литвинов. Заходил Горький. Приезжали бывшие боевики с Кавказа.
Персидская миссия
Камо учился до весны 1921 года. Нет сомнений, он очень старался и искренне хотел больше знать. Но чувствовал себя не в своей тарелке: долгая спокойная жизнь все-таки была не для него. В начале июня он написал Ленину записку: «Многоуважаемый и дорогой Владимир Ильич, во время партийной конференции РКП я сообщил Вам о моем желании побеседовать с Вами о моих новых сногсшибательных планах. Разговор этот может происходить во время Вашей прогулки или отдыха и ничуть не утомит Вас. Может быть, Вы найдете, что мои соображения окажутся очень ценными и осуществление их очень важным для настоящего момента, или же Вы найдете их очень забавными и от души, как Вы это умеете, посмеетесь.