Затем Сталин посоветовал Богданову вновь вступить в партию. Но тот ответил твердым отказом. Сталин с недоумением развел руками и сказал: «Не понимаю». Богданов ответил, что вступление в партию может помешать его работе и что в партии есть кому его заменить, а в работе — некому. Сталин, помолчав, не стал возражать. Разговор перешел на другие темы — в частности, Сталин интересовался отношениями между руководителями партии в то время, когда еще сам Богданов находился в их числе.
Но главный вопрос принципиально был решен: Богданов принял предложение создать и возглавить новый Институт. В январе 1928 года он писал в докладе для «тех членов правительства, которые были инициаторами учреждения Института Переливания Крови»: «В конце 1925 г[ода] тов[арищ] Сталин предложил мне взять на себя организацию Института, причем обещал, что будут предоставлены все возможности для планомерной научной работы».
Почему же Сталин заинтересовался экспериментами Богданова? И почему он решил привлечь к работе такого «политически неблагонадежного» человека, как он? Существуют различные версии, объясняющие этот шаг.
Будущий «вождь народов» тоже участвовал в критике взглядов Богданова, но не часто и без особого энтузиазма. Вероятно, тогда философские споры ему не были так уж сильно интересны. Однажды он даже назвал ленинскую критику богдановской философии «бурей в стакане воды», а в одном из своих писем заметил, что Богданов «метко и правильно» отметил «некоторые промахи Ильича» в книге «Материализм и эмпириокритицизм».
Теперь, предоставляя возможность Богданову заниматься экспериментами в области переливания крови, Сталин одновременно решал несколько проблем. Во-первых, отстранял Богданова от политики. Хотя вес Богданова как политической фигуры тогда и так был не слишком велик, но находящийся на службе «пролетарскому государству» он и как теоретик уже вряд ли смог бы стать объектом интереса таких оппозиционных группировок, как «Рабочая правда».
Во-вторых, тогда менялся расклад сил в верхах: Сталин заключил союз с Бухариным, который ему был необходим для разгрома сторонников Троцкого, Зиновьева и Каменева. А Бухарин, ставший в 1924 году членом Политбюро, всегда ценил Богданова, несмотря на их острую полемику, в которой называл его «полумарксистским литератором».
А в-третьих, Сталина, по-видимому, заинтересовала практическая сторона его экспериментов. И не случайно. Академик Андрей Воробьев, первый министр здравоохранения постсоветской России и многолетний (в 1987–2011 годах) директор Института гематологии и переливания крови, преобразованного позже в Гематологический научный центр РАМН, считал, например, что Сталин хотел использовать их прежде всего в «оборонных целях». «Сталин был руководителем страны, которая готовилась к войне, — говорил он в интервью автору этой книги. — И понимал, что Богданов, когда тот писал, что без готовности к массовым переливаниям крови следующая война немыслима, был прав. Поэтому он его поддержал». Скорее всего, этот мотив тоже присутствовал в решении Сталина поддержать Богданова. Но не только он.