Ответ долго не заставил себя ждать: редакционная статья «Правды» «Как не нужно писать историю Октября (по поводу выхода книги т[оварища] Троцкого «1917»)» (ее автором был Николай Бухарин). Затем в «Правде» были опубликованы текст доклада Каменева на собрании членов МК и московского партийного актива «Ленинизм или троцкизм?» (на следующий день он повторил его на совещании военных работников), речь Сталина на пленуме коммунистической фракции ВЦСПС «Троцкизм или ленинизм?» и статья Зиновьева «Большевизм или троцкизм?». Потом появились сборники «За ленинизм» и «Ленин о Троцком и троцкизме. Из истории ВКП(б)».
Статья Троцкого была названа «грубым извращением истории большевизма и истории Октябрьской революции», «попыткой подменить ленинизм троцкизмом», который «является не чем иным, как одним из видов меньшевизма». Троцкому припомнили его небольшевистское прошлое и переругивание с Лениным еще до революции. Сталин в этой дискуссии «разоблачал «легенды» «об особой роли Троцкого в Октябрьском восстании», а книги с этими «легендами» называл «арабскими сказками». К ним он отнес и знаменитые «Десять дней, которые потрясли мир» Джона Рида. До XX съезда КПСС эта книга не переиздавалась.
Что же касается Каменева, то он не отрицал, что в октябре 1917 года их с Зиновьевым ошибка «была громадной», но они, по его словам, быстро осознали ее. А вот у Троцкого «грехов» перед партией было куда больше. 20 декабря Михаил Булгаков записал в дневнике: «Мальчишки на улицах торгуют книгой Троцкого «Уроки Октября», которая шла очень широко. Блистательный трюк: в то время как в газетах печатают резолюции с преданием Троцкого анафеме, Госиздат великолепно продал весь тираж…»
К январю 1925 года «проработка» Троцкого достигла апогея. Он сам опять вел себя пассивно и молчал. Однажды в беседе с рабочими одного из московских заводов он сказал, что если бы знал, что книгу так раздуют и разведут такую кампанию, то никогда бы ее и не выпустил. 17–20 января 1925 года проходил объединенный пленум ЦК и ЦКК. Троцкий в нем не участвовал из-за болезни. «Я лежал с температурой и молчал. Пресса и ораторы ничем другим не занимались, кроме разоблачения троцкизма», — вспоминал он. Незадолго до пленума Троцкий направил в ЦК заявление, в котором просил освободить его от обязанностей наркомвоенмора и председателя Реввоенсовета. Он писал, что готов в будущем выполнять любую работу на любом посту и вне всякого поста. На место Троцкого уже нашли человека «тройки» — Михаила Фрунзе. Зиновьев и Каменев требовали исключить Троцкого из партии, но Сталин проявил «умеренность», предложив оставить его даже в ЦК и Политбюро. Однако резолюция пленума выносила Троцкому «самое категорическое предупреждение» и оставляла вопрос о его работе в ЦК до очередного съезда. В случае же «новой попытки» Троцкого нарушить партийные решения «ЦК будет вынужден, не дожидаясь съезда, признать невозможным дальнейшее пребывание т[оварища] Троцкого в Политбюро и поставить вопрос о его устранении из ЦК». Хотя в ЦК он все-таки остался, в одном из анекдотов того времени говорилось: «Знаете, как теперь фамилия Троцкого? — Как? — Троий. — Почему? — ЦК выпало».