Василий Дмитриевич навсегда запомнил, как стали засыпать рвы для фундамента, выкопанные по его плану, по его замыслу. С той поры невзлюбил он псковских мастеров. И хотя признавал талант и умение Кривцова и Мышкина, но своей нелюбви к ним перебороть не мог.
Иногда вечерами, когда каменщики уже расходились по домам, Ермолин приходил на стройку. Поднимаясь на леса, он мысленно возводил храм, начатый псковичами. Шестнадцать квадратных колонн должны были поддерживать своды собора. На восемь западных столбов опирались просторные хоры — балкон для княжеской семьи и знатнейших бояр. Отгороженные от простого люда, они могли сверху следить за торжественным богослужением. Лестница на хоры шла в толще северной стены. В основании этой же северной стены мастера устроили специальные углубления — аркосолии для гробниц русских митрополитов, которые будут похоронены в соборе. Такие же ниши были сделаны и в южной стене.
Повторяя в плане владимирский храм, Кривцов и Мышкин не могли вместе с тем повторить технику его сооружения. Приходя на стройку, Ермолин замечал, как слишком жидко разводят известь для кладки, как слишком топко выкладывают северную стену, внутри которой шел лестничный ход. Видел и молчал. И тешил себя надеждой, что все же настанет день, когда придут к нему на поклон, когда попросят его совета и помощи.
Но, увы, день этот все не наступал. Зато наступил другой, когда стены нового храма поднялись почти на полную высоту и опытные каменщики стали рушить и разбирать первоначальный Успенский собор времени Ивана Калиты. Ох, как хотелось тогда Василию Дмитриевичу прибежать на площадь, закричать, остановить работающих и сказать им: «Подождите. Остановитесь. Не разбирайте старый храм. Новые стены тонки и непрочны. Рухнут они, и останется Москва без соборного храма». Но не сделал этого. Кто послушает его, впавшего в немилость у великого князя?!
Сейчас, отбивая перед иконой земные поклоны, Ермолин чувствовал свою вину: может, надо было все же сказать, может, прислушались бы к его словам?
А может, все, что случилось, есть знамение? Есть указание свыше великому князю — еретику, с небрежением относящемуся к настоящей вере отцов? Ведь где это видано, чтобы государь собирался отобрать земли у монастырей, отобрать то, что принадлежит церкви по праву? Такое только еретик сотворить может. Может, и храм рухнул князю в назидание…
Утешив себя такими раздумьями, Василий Дмитриевич Ермолин степенно отправился из церкви домой.
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
Многие десятилетия ученые считали, что время монгольского ига на Руси — это время глубокого упадка Древнерусского зодчества, время «мертвого затишья» и утраты славных традиций высочайшей культуры Владимиро-Суздальского великого княжества.