Домашние шептались по углам, сокрушенно покачивая головами: «Видать, сам-то решил покончить с торговлей. От наследственного дела отказывается. Добром такое не кончится».
Порой тот шепоток долетал и до Василия Дмитриевича. Сперва разозлился, а потом и думать об этом перестал. Разве объяснишь понятными словами великую радость творчества, когда в постоянных раздумьях, сомнениях, мучительных поисках вдруг неожиданно открывается новое, никому не известное, что останется потом в памяти людей. Вот только нетерпение великого князя, присылавшего через день посыльных к Ермолину, мешало Василию Дмитриевичу сосредоточиться на своих замыслах так, как ему хотелось.
Наконец наступил жданный день 2 мая 1462 года. На рассвете прошел теплый дождь. И от этого еще зеленее стала трава вокруг и молодая листва на деревьях. Ермолину так и запомнился этот день — изумрудно-зеленым. После обедни приступили к перестройке главных кремлевских ворот — Фроловских и к закладке при них церкви святого Афанасия.
День выбрали не случайно. Ровно год назад покойный великий князь Василий Темный назначил главой всей русской церкви митрополита Феодосия. Именно сам назначил. А ведь до этого приходилось каждый раз просить разрешения на подобное избрание у византийского патриарха, да еще в придачу слать в Константинополь богатые подношения. В честь такого важного и знаменательного для всей Руси события при главных воротах Московского Кремля и заложил Ермолин новую церковь.
Старую Фроловскую башню предстояло полностью перестроить. Заново надо было рассчитать и соорудить надежные каменные платформы для тяжелых крепостных пушек на всех трех ее этажах. По замыслу великого князя пушки Фроловской башни должны были надежно прикрывать все подходы к Кремлю со стороны Торговой (Красной) площади.
Начиная стройку, Василий Дмитриевич видел в своих мечтах Фроловские ворота еще более торжественными и нарядными, чем знаменитые на всю Россию главные ворота Владимира — Золотые. Для этого замыслил Ермолин украсить со временем въезд в Кремль огромными скульптурами из белого камня: изображением Георгия на коне со стороны Красной площади и фигурой отважного воина Дмитрия со стороны Кремля в честь победы князя Дмитрия Донского над татарами.
Правда, о своих планах Василий Дмитриевич особенно не распространялся. Великий князь слушать ни о чем не хотел, пока не начнется перестройка стен. Зато нередко требовал князь подробного и точного отчета о расходах на стройку. Будто не доверял Ермолину, будто боялся, что утаит тот лишний рубль.