Брайан везет меня в сторону конечной станции и по дороге показывает мне из окошка машины небольшое охотничье укрытие – скромный домик на дереве, поддерживаемый сваями, – и голубую бочку с кормом для оленей. На рассвете охотники забираются в эту хижину, чтобы подкараулить оленя.
“Пулевое отверстие – вовсе не случайность, – говорит он решительно. – Сюда приезжало ФБР и проводило расследование, и это положило конец забавам”, – заключает он категорически. Я верю ему. Никаких улыбок.
Руководитель обсерватории в Луизиане Джо Джейми рассказывает: “Для европейцев это выглядит смешно. Типично по-американски. Там джип на полной скорости врезается в плечо прибора, тут кто-то стреляет из ружья по лаборатории. Разве что гамбургского инцидента[38]не хватает”. И все же единственная и уникальная игрушка в городе – это LIGO, если понимать под городом всю нашу Землю (европейский аналог, Virgo, пока значительно отстает по своим характеристикам, но через несколько лет планирует их существенно улучшить и присоединиться к всемирной сети детекторов гравитационных волн [39]).
На конечной станции из открытой камеры установки свисают вниз пучки кабелей. Лабораторный кран должен поднять и загрузить в камеру ее начинку. Но вес зеркал вместе с системой их подвеса находится на пределе допустимой для крана нагрузки, поэтому часть системы предстоит сначала демонтировать; лишь затем экспериментаторы заново соберут всю систему. Верхняя часть камеры поднимается, и внутри, хотя и с трудом, может поместиться один взрослый человек. Когда же установка будет завершена и людей и пауков из камеры удалят, из нее откачают воздух и откроют задвижки, соединяющие объем камеры с вакуумным объемом трубы.
На обратном пути Брайан О’Рейлли сворачивает на дорогу, идущую вдоль плеча Y, и останавливается около промежуточной станции, где отдыхает на обочине бригада строителей. С раннего утра они занимались тем, что удаляли с поверхности трубы изоляцию. Где-то в плече обнаружилась небольшая течь, на поиски которой ушли месяцы. Но чтобы добраться до металлической трубы, надо сначала снять с нее изъеденный коричневыми пауками-отшельниками и черными вдовами слой изоляции. Брайан пригласил меня зайти в цементный тоннель и посмотреть на продолжение той стальной трубы, под которую мы еще совсем недавно ныряли в главном здании обсерватории. Я соглашаюсь, но он почти мгновенно выталкивает меня наружу – нам обоим явно требуются защитные маски. Атмосфера внутри насыщена густым ароматом плесени. В самый последний момент, когда одна моя нога уже была в залитой солнцем жаркой Луизиане, а другая еще оставалась в сыром и мрачном тоннеле, мне внезапно показалось, что вдалеке, может, километрах в двух, я вижу какой-то свет. Я живо представила себе пробирающегося по узкому проходу Рая Вайсса. Он бы наверняка первым, как только обсерватория была построена, исследовал внутренности цементной оболочки. Одна его рука скользила бы вдоль трубы, а другая сжимала отпугивающий всяческих вредителей и змей зажженный фонарик. Именно благодаря подобным путешествиям он осознал опасность, которую таила в себе моча пауков с ее соляной кислотой, – а ведь прежде этому никто не придавал значения. И вот так он проходил все четыре необыкновенных километра, пока не добирался до реального, яркого света в конце тоннеля. И я думаю: “Надеюсь, он не забыл надеть маску”.