Вокруг столика, рассчитанного на двоих, разместилась на барных стульях компания ученых-физиков, общающихся между собой на английском с заметным акцентом. Здесь всегда заходит речь о том, как у кого сложилась судьба: “Когда ты оказался в МТИ, Рана уже был там?” Кто-то пришел в Калтех на два или три года в качестве аспиранта, кто-то, что бывает гораздо реже и ценится гораздо выше, стал преподавать в университете. Как правило, по вторникам здесь собирается в основном молодежь.
Я вливаюсь в компанию экспериментаторов. У меня есть вопросы. Эти вопросы не содержат никаких подвохов, я не хочу выяснять уровень компетенции собеседников. Они – специалисты в своем деле. Я – сторонний наблюдатель. Поэтому меня радует, что неизбежное любопытство к моей персоне, вызванное появлением нового человека на этой еженедельной вторничной вечеринке с бесплатным тако, скоро пропадает; Джейми говорит вполголоса: “Ты почетный научный гость!” – надеюсь, без сарказма. Напитки и свободные речи льются рекой, и я быстро становлюсь для этих парней своей.
Постдок – молодой ученый, защитивший диссертацию и занимающийся исследовательской работой, – состояние по определению преходящее. Жилища постдоков, напоминающие мультимедийные инсталляции, только подчеркивают это ощущение временности. Я была в некоторых из них. Там можно увидеть и любимые детские игрушки, которые сопровождают своих владельцев в путешествиях по всему миру, и невзрачные диваны, подобранные лет десять назад рядом с кампусом, и изрядно потрепанную жизнью старую мебель, плохо вписывающуюся в окружающую среду и как бы подчеркивающую безразличие к домашнему уюту, и велосипеды, сваленные в каминной нише. Обиталище постдока говорит за него: “Я не планирую оставаться здесь навсегда”, даже если ему неожиданно приходится задержаться в Калтехе на несколько лет. Два года, четыре, пять лет – он живет здесь, то уезжая, то возвращаясь, с сознанием того, что это не навсегда.
Прочные связи между учеными существуют не один десяток лет, иногда на протяжении всей их жизни. Они встречаются здесь, в “Пещерке” на улице Фигероа, или в Луизиане в обсерватории LIGO, или в Италии, в Европейской обсерватории Virgo, или в Ницце на очередной конференции. Мы видимся друг с другом в Японии и в Индии, наши судьбы парят внутри тонкой неосязаемой страты, незримо окутывающей всю Землю. Эти связи существуют и в сознании каждого из нас, и в научном сообществе в целом.
Ученых можно сравнить с некими выступами или углублениями в отвесной скале, которые помогают альпинисту добраться до вершины. Скала эта состоит и из наших знаний, являющих собой чисто человеческие конструкты, и из реальности, пропущенной нами через фильтр собственного мышления. Безусловно, стремление к объективности в науке необходимо, но все же путь наверх пролегает, так сказать, “сквозь” конкретных людей, каждый из которых неповторим – француз ли это, немец или юная американка. Поэтому любое восхождение индивидуально, оно олицетворяет собой стремление вверх отдельного человека, а истинный путь к вершине складывается не из абстрактных платоновских теней на стене пещеры, а из пикселей-индивидуумов. Так что в науке всегда много личного, хотя все мы мечтаем о ее объективности.