На Каллодене были убиты три Джеймса Фрейзера, но ни одного Джеймса Александра Малкольма Маккензи Фрейзера. Совершенно неожиданна мысль о том, что в тот стылый день 16 апреля 1746 г. там даже был «Дугал МакТавиш» (гибрид Грэма и его персонажа из «Чужестранки»), «Джейми Фрейзер» и ещё целая куча МакКензи, и все они вместе участвовали в атаке в этом сражении. Интересно, насколько близко они все знали друг друга (в конце концов, они же провели некоторое время вместе). Сражались ли они и раньше на одной стороне? Быть может, они делили между собой скудное пропитание. Но одно мы знаем наверняка: они вместе бежали на британские войска, выкрикивая боевые кличи своих кланов, и были среди тех немногих, кто действительно достиг позиций британцев.
Списки личного состава не содержат имён всех участвовавших в битве, а только тех, о ком сохранились записи. Вполне вероятно, что к исходу битвы МакТавиши, Фрейзеры и МакКензи лежали мёртвыми друг подле друга на холодной земле болота Каллоден.
МакТавиши упоминаются как наконец сдавшиеся в Инвернессе 17 мая 1746 г., почти месяц спустя после битвы. Можно только вообразить себе, через что они прошли за этот 31 день, избегая правительственных войск и укрываясь где возможно, пока, как и многих других, голод не вынудил их сдаться.
Можно только надеяться, что у МакТавишей, сражавшихся при Каллодене, было больше стойкости духа, чем у любящей латте Её Светлости, что стоит передо мной, потому что представьте себе бедного Джеймса Фрейзера, стоящего рядом с кем-то, кто выглядел вполне в соответствии с ожиданиями, пока не пробыл на болоте слишком долго и не захотел надеть свой шарфик и тёплый флис и не затребовал перекус… и ещё кофе… стеная: «Уф, ну они вообще собираются что-то делать?! Мы пробыли тут двадцать минут, куски металла сыплются с неба, и холодина такая, что соски уже отмёрзли. Я хочу пойти раскроить кому-нибудь голову!» И вот наконец поступает сигнал к атаке – но Грэм «ещё не готов!» – и расплёскивает кофе на свой новёхонький флис, и ещё не подоткнул килт в свои тёплые подштанники!
Однако когда он разделывается с кофе и основательно укутывается, то мчится сквозь строй врага, одержимый гневом и выкрикивая боевые кличи, владея мечом, который входит в плоть как нож в масло. Его взгляд безумен, он забрызган кровью, на нём нарисованы грязью шесть кубиков пресса, и он угрожающе кричит: «Ну, давайте, ублюдки, выходите!»
Храбрый и дикий, он являет собою совершенный образец воина… аж целых пять минут. До того, как ему потребуется немного посидеть, потому что – ах! – судорога! У меня судорога! Но в этой сцене нет режиссёра, который крикнул бы «Стоп, снято!». И Джейми уже лежит среди вереска, а его смертельный враг покоится на нём.