Шотландия. Земля кланов (Мактавиш, Хьюэн) - страница 53

Важнейшее отличие между тем, как мы оба были удостоены чести стать Гранд-маршалами нью-йоркского парада тартанов (помимо того, что они предпочли выбрать сначала меня), состоит в том, что мой парад в Нью-Йорке купался в лучах солнца, американские авеню лучились весенними цветами, фанаты были одеты легко для начала лета и наслаждались солнечным теплом, а парад Сэма отличал непрерывный проливной дождь. В мой, очевидно, было больше всего народу, чем когда бы то ни было. [Сэм. Мне сказали то же самое. Очевидно, больше всего народу было у меня!]

Можно даже сказать, что это стало местью Дугала МакКензи… он же убивает меня в «Чужестранке», знаете ли. Ужасно. Но к этому мы вернёмся позже.

Когда наш урок по килтам и военному делу завершён, мы оставляем команду «Людей в килтах» на съёмках суровой реконструкции битвы с теми участникам, кто в килтах, а сами тем временем удираем с Чарли, чтобы снять несколько фотографий. Чарли надлежащим образом позирует вместе с нами, но я не могу отделаться от мысли, что вся эта сладкоголосая сентиментальщина ниже его достоинства. В конце концов, после очередного сокрушительного рукопожатия, он раздражённо уходит к ожидающему его мотоциклу. Он поправляет бандану, нахлобучивает свой нацистский шлем на голову, даёт по газам и с грохотом укатывает к перевалу Гленко, оставляя после себя нашу пожухшую мужественность.

Когда мне было 12, мы переехали в Эдинбург. Это было восхитительное место для подростка, не искушённого городской жизнью, – со всеми его тенистыми аллеями, древними башнями, укромными тупиками и тускло освещёнными пабами с тёмными уголками и ещё более тёмными историями. На Брухтон-стрит было одно такое питейное заведение под названием Cask and Barrel, где мы с друзьями собирались каждый четверг по вечерам, когда были старшеклассниками. Слепой человек с белоснежной бородой, похожий на провидца или друида (мудрый двойник Грэма) тихо сидел у окна в компании полупинты эля, словно ожидая кого-нибудь.

Бар наполнен завсегдатаями, которые не удостоили бы его и вторым взглядом. А мы с друзьями притаскивали барный стул как можно ближе и ждали, когда он начнёт петь. Каждый вечер по нескольку часов он пел старые шотландские народные песни, и голос его, исполненный печали, звучал величественно, а его единственным вознаграждением бывала лишь случайная полупинта от благодарных слушателей. Когда я набирался храбрости, то наклонялся к нему поближе и просил спеть «Резню в Гленко», горестную песню-плач. Она всегда переносила меня в холодную и мрачную долину, к моменту поражения ничего не подозревавших МакДональдов 13 февраля 1692 г.