…Этот кошмар преследовал его каждую ночь с тех самых пор, как они пересекли границу пустыни. Так демон напоминал ему о своем присутствии. Сахид открыл глаза.
* * *
Ильдиар проснулся со страшным чувством голода и тут же обнаружил рядом со своей кошмой еду. На расшитом разноцветными узорами коврике на глиняной тарелке призывно дымилась жареная баранина, подле приютилась грудка фиников, здесь же нашлось место и для ароматных лепешек. Паладин жадно принялся за еду, даже не задумываясь, быть может, он сейчас поглощает все тот же негатор, который сковывает его крепче кандалов.
Отправляя в рот очередной кусок мяса, Ильдиар услышал два громких голоса неподалеку. Кто-то отчаянно спорил. Осторожно прокравшись к входу в шатер, Ильдиар аккуратно отодвинул краешек полога и выглянул наружу. В десяти шагах от него стояли двое мужчин. Одним из них оказался Сахид Альири, а второй был незнакомцем. Этот высокий смуглый человек лет пятидесяти выглядел намного богаче своего собеседника: темно-синий, как ночное небо в пустыне, халат его изукрашивала тонкая вязь сложного белого орнамента, а ткань отличалась мягким шелковистым переливом. Широкий пояс, казалось, был соткан из нитей чистого золота и расшит драгоценными камнями. На голове асара высился громадный белоснежный тюрбан, и в лучах рассветного солнца он отливал легким металлическим блеском. Ильдиар предположил, что данное сооружение должно весить так много, что удерживать голову прямо очень непросто. Паладин присмотрелся и различил, что лицо важного асара было круглым, точно луна, и на нем застыло выражение утомленного и вальяжного недовольства. Он размеренно, но, было видно, раздраженно поглаживал окладистую белоснежную бороду и хмурил кустистые брови.
— …И сколько раз подобное будет повторяться, Али? — Сахид Альири же был явно разгневан и явно сдерживал себя с величайшим трудом. — Твоя цена походит на мираж. Стоит мне к ней подобраться, как она ускользает. А после и вовсе увеличивается!
— Цена растет ежедневно, как и стоимость воды, как и стоимость верблюдов, — размеренно ответил собеседник: судя по голосу, этот человек явно привык повелевать. Должно быть, это и был Али-Ан-Хасан, владелец оазиса. — Не я диктую законы пустыне, а она пишет их ветром на листе дюн. И уж, конечно, не моя вина в том, что ты, сын такого великого человека, каким был твой отец, тратишь время и силы на бесцельные странствия и самоубийственные авантюры, когда мог бы стать тем, кем Альири, да развеют Семь Ветров его прах над Небесным Градом, мог бы гордиться.