Он смотрел на нее беспомощно, потому что чувствовал, что его способность поглощать плетения души уже не работала в полную силу. Впрочем, не это заставляло его чувствовать себя беспомощным – он бы справился с этим. Но Эбби… Эбби не справлялась. Он видел, как синие плетения воспоминаний схлестываются с темной болью. Каждое воспоминание приносило ей новую боль – и он понимал, что просто не сможет забирать ее постоянно.
Он крепче обхватил ее руками, медленно поднял голову и встретился взглядом с Оуэном.
– Прости, не хотел лезть в твои воспоминания – просто так проще, нежели ждать, когда ты сам все расскажешь, – пояснил он.
Бастиан только рукой махнул. Это уже не имело никакого значения. Он огляделся по сторонам. Парк. Закат. Ничего больше не имело значения. Абсолютно ничего.
– По крайней мере, ты теперь знаешь, что произошло, – пробормотал Бастиан и погладил Эбби по щеке. Ее веки задрожали, но она не проснулась. Даже во сне ей не давали покоя. Воспоминания душили ее, причиняя новую боль.
– Мы проиграли, – прошептал Бастиан, отводя взгляд.
– Да, к сожалению. Но, может быть, тебя немного утешит тот факт, что Моран больше не будет представлять для нас опасности, – задумчиво проговорил Оуэн, отламывая ветку от соседнего куста.
– А что насчет отца Эбби?
Оуэн крутил деревяшку между пальцами, продолжая говорить:
– Земля дрожала. Потом стало темно. Джек Вудс, этот жалкий трус, сбежал, воспользовавшись моментом. Я не смог его догнать. Зато я поймал Морана.
– Что он сказал? – спросил Бастиан, хотя это его не слишком интересовало. Джек сбежал – вот что действительно имело значение. Вот из-за чего так резко участился его пульс. Убийца его брата – сбежал!
– Я с ним не разговаривал. Я просто забрал у него все воспоминания об Эбби, о нас, о Кроссе и группе, организованной Маргарет-Мод, как и каждую мысль о кольцах или амулете. Теперь он не более, чем богач, который однажды не смог спасти своего ребенка. – Оуэн надломил ветку. – Я хотел наказать его, – признался он, опуская обе половинки. – Я специально снова пробудил медленно угасающие воспоминания о его дочери, чтобы они могли продолжать причинять ему боль. Чтобы он помнил. – Оуэн пригладил бороду. – Вот такой был акт возмездия, Бастиан, – виновато признался он, глядя ему в глаза. – Потому что из-за него проиграли мы.
Бастиан слишком хорошо это понимал. Он и сам чувствовал такую ярость. Так бесконечно много гнева и горя.
– Надо найти Джека Вудса, – хрипло заключил он и плотнее склонился над Эбби. Коснулся ее щеки, готовясь снова впитать ее боль, и сам едва не задохнулся, когда ее душевные муки вновь обрушились на него.