Ошалелый парень почувствовал, как у него внутри забурлила сила. От страха он уже был готов здесь все разнести к чертовой матери.
— Стоять…, - дернувшего было парня припечатал к стене хриплый рык. — Не дергайся… Вс…е… норм…а…льно.
Вскоре все закончилось. Только что хрипевший и извившийся мальчишка затих. Вытянувшееся во весь свой рост тельце тихо-тихо сопело в носик. Его руки, ноги выглядели совершенно нормально.
— Накрой пацана чем-нибудь, — опустошенным голосом попросила Захарьина, обессиленно падая на стул у стены. — Что-то тяжко сегодня пошло. Еле-еле его вытянула… Вот это, Леша, и есть настоящее целительность…, -говорила она с трудом. Отдыхая после двух — трех произнесенных слов. — Это тебе мой второй урок. Умей терпеть боль.
Она ещё долго так сидела. Опустошенная, с бессильно висевшими вдоль тела руками, смотрела в одну точку. Алексей тоже стоял у стены в каком-то странном оцепенении, словно позабыв, что он живой человек и может двигаться.
Вдруг раздалось карканье. Хриплое, злое, полное боли и безнадеги. Алексей резко вскинул голову и с ужасом осознал, что это слышит ее смех.
— Ха-ха, — тяжело смеялась она, смотря прямо парню в глаза. — Ха-ха. Думал, сладкий хлебушек-то у целителя? А я говорила ведь, предупреждала, что не понимаешь, чего просишь… Мы ведь всю боль людскую и звериную через себя пропускаем, а только потом лечим… Вот смотри
Целительница наклонила голову, встряхивая гриву каштановых волос и обнажая их корешки.
— На корни смотри, Леша. Видишь седину? — корешки, действительно, были серебряного цвета. — Каждый месяц красить приходится.
После разогнулась и, глядя на Алексея, невесело улыбнулась. Мол, видишь теперь, что права была, когда предупреждала тебя.
— …Хорошо, если несложный случай — нога там сломана, сильный порез, то терпеть можно. Я такой боли уже и не замечаю, — продолжала Захарьина, пальцами расчесывая свои волосы. — Только вот сейчас больше тяжелые случаи пошли. Все словно с цепи сорвались. Что ни день, то ужас какой-то… Считай, каждый день приходиться «умирать» вместе с пациентом, — с надрывом говорила она. — Тяжело, Леша, очень тяжело. Мы, целители, все эмпаты, поэтому и можем лечить. Только после расплачиваемся за это. Так-то…
Парень медленно подошел к столу, на котором продолжал мирно сопеть мальчишка. Он смотрел на скукожившееся тельце, прикрытое простыней, и не мог поверить своим глазам. Ведь, только что мальчонка умирал. Харкал кровью, едва дышал. Алексей сам видел вдавленную грудную клетку, поломанные руки и ноги. А сейчас?! Как такое, вообще, возможно? Ни каких следов не осталось от этих страшных повреждений. Это же настоящее чудо! Как можно не желать таких способностей?!