Раздираемый кашлем, выпрямляясь от связок журналов, опёршись одной рукой о шкаф, — меня зовут Маккэндлесс, да. Это типа я владелец этого дома.
— Блин ну и бардак, в смысле давай помогу…
— Нет-нет-нет, нет просто оставь как есть… Он прокашлялся и сел, деловито роясь в мусоре на столе в поисках глянцевого конверта с табаком. — Я здесь просто прибираюсь, ты особенно ничем не сможешь…
— Забавно, знаешь? В смысле я знал в школе одного пацана с фамилией Маккэндлесс. Клёвый был.
— Что тут забавного.
— Чего? Нет, в смысле я просто больше никого не встречал с такой фамилией, типа я ему до сих пор торчу те двести долларов. В смысле единственный приличный пацан во всей сраной школе, он…
— Стой осторожнее с этим, это…
— Типа что это.
— Это затвор камеры. Довольно хрупкий.
— А. Типа если бы не он меня бы выперли. В смысле в итоге меня всё равно выперли но из-за другого… и подняв теперь жёлто-оранжевый камень — а это что, золото?
— Не золото нет, это называется гуммит.
— Гуммит? В смысле ты кто, какой-то геолог?
— Да. Да можно сказать и так, теперь…
— Потому что в смысле всегда было паршиво на душе из-за тех двухсот долларов, знаешь? Можно стрельнуть сигарету?
— Ну я, на… Он резко придвинулся подхватить из мусора побитую коробку «Стейт Экспресс» и провалился обратно в кресло ещё глубже, отмахиваясь от дыма, словно выискивал за дымом те черты, что какие-то минуты назад сияли от близости, даже целовались, в нависавшей здесь над ним неприглядной пародии, этой прохладной хрупкости подбородка и этих скулах незакалённых, несдержанных, жующих хлеб, и теперь даже руки, когда хлеб кончился, — большие, с красными костяшками, пеньки пальцев кончаются обкусанными ногтями, — встряхивая спичку, поднимая сигарету, ускорены тем же страхом бездеятельности, но чреватые небрежной поломкой, когда одна рука, взяв мятый футляр армейского цвета хаки, откинула крышку, закрыла, открыла. — Я не расслышал как тебя зовут.
— Меня? Воракерс, Билли Воракерс. А это что, компас?
— И ты её брат? Миссис Бут?
— Она моя сестра.
— Да. Да она очень хорошая, правда же… Он наклонился затушить остаток сигареты, — очень хороший человек.
— Хорошая? Блин да она единственная нормальная во всей сраной семейке, в смысле на ней одной всё и держится во всей…
— Те двести долларов, за что они были.
— Что, те? Блин типа ни за что. В смысле мы были только в восьмом классе, знаешь? И в смысле вне школьной территории меня повязали за травку и был такой старый уборщик из раздевалки Бифф которому мы бросали полотенца? Так он находит знакомого городского адвоката чтобы пока школа ничего не узнала если я соберу двести долларов залога потом просто не прихожу и всё, в смысле плачу залог и всё. В смысле клёвый старикан говорить нечего но типа откуда мне взять двести долларов. В смысле если бы я звякнул своему старику он бы ответил отлично, заприте его в одиночке, суньте пальцы в тиски так что Джек звонит своему отцу и деньги появляются на следующий же день и в смысле он был не богатым, как остальные мажоры чей старик заявляется на «мерседесе» как мой чёркает чек для ассоциации выпускников и потом приходит на хоккей. В смысле я даже и не думал что он придёт и вот сижу на штрафной скамейке когда слышу прямо за спиной сраный шёпот прикончи их, прикончи их, он прямо за мной с поднятым меховым воротником все орут а я только и слышу этот шёпот, прикончи их…