— Так ладно слушай Лиз я не хотел сказать…
— Не хотел никогда не хочешь, вся жуткая поездка впустую а это метро никак не могла там отдышаться никогда не хочешь, Сетти лежит при смерти в ожогах а ты даже, даже…
— Ох, Лиз, Лиз…
Она уронила фломастер, перевела дыхание, бессмысленно уставившись на фотографию в газете, вдруг её стул шаркнул по полу, стукнул о стену. — Где эта книга про птиц, он же в ней где она, вот… на большой сахарнице, куда она её сунула, пока подавала на стол тарелку, теперь пролистала — вот… распластала страницы на красногрудом крохале, — вот твой номер, вот твой преподобный Уде, так и знала что где-то записала.
— Погоди… он уже набирал, — Лиз?
— Я наверх.
Пока огибала столбик, — Привет Элтон? это ты старина?.. догнало её на лестнице, а внизу в прихожей — неисповедимы пути, что есть то есть… Захлопнула за собой дверь толчком бедра, единственное освещение — лиловатая аура ожившего от её касания телеэкрана со спускавшейся в завихрения тумана фигурой в плаще. Гребень холма впереди оседлала восходящая луна; бледная точно облако, но с каждой минутой обретая яркость[81], и она расстегнула юбку, распахнула блузку и вернулась на край кровати с намоченной махровой салфеткой. Подъезжал конь. Он был уже совсем близко, но всё ещё оставался невидимым; когда вдобавок к цок-цок раздался шорох под живой изгородью, и совсем рядом возле ореховых кустов проскользнул огромный пёс, ясно выделявшийся на их фоне чёрно-белой окраской шерсти. Тут появилась лошадь, высокий скакун с всадником на спине, и, пока она выскальзывала из блузки, всадник и конь упали; копыта коня поскользнулись на обледеневшей дороге. Пёс вернулся огромными прыжками, увидел, что его хозяин попал в беду, услышал стон коня и принялся лаять, а тёмные холмы отвечали ему раскатистым эхом.
— Мы им покажем, Элтон, донеслось из прихожей снизу, — еврейская либеральная пресса… и она встала закрыть дверь, вернулась спрятать свою обнажённую грудь под внезапным взглядом Орсона Уэллса, закутанного в скрывавший его фигуру плащ для езды с меховым воротником, со стальными застёжками, лицо у него было с суровыми чертами и тяжёлым лбом; его глаза под нахмуренными бровями были полны сердитой досады и требовали ответа, откуда она взялась, снизу? вы говорите о том доме с парапетом? и он указал на Тёрнфилд-Холл, облитый бледными лучами луны и чётко белевший на фоне леса, который по контрасту с небом на западе казался сплошным скоплением чёрных теней, требовал ответа Чей это дом? Мистера Рочестера. Вы знакомы с мистером Рочестером? Нет, никогда его не видела. А вы не могли бы сказать мне, где он? Я не знаю…