— Да это замечательно, в смысле это ты написал?
— Ну я… его голова приподнялась взглянуть вдоль своей долговязой наготы на её, обрушившую рыжий каскад у его ног, — нет вообще-то нет, на самом деле это стих одного…
— В смысле ты когда-нибудь видел как они спариваются? Кузнечики, богомолы что-то в этом роде они были такие, они были такие тщательные… её пальцы прошли вдоль её кости, — у тебя такие замечательные лодыжки правда же, нет волос так чисто и гладко прямо досюда… по его икре, взбираясь мимо колена выше, перебираясь на него, захватывая преимущество поднятыми пальцами, накапливающими корневые волоски на подъеме, наполняющих кольцо пальцев — когда я однажды видела по телевизору они были такие, просто такие элегантные… её рука в подъёме и падении, подъёме и падении, как раздробленный листьями солнечный свет взбирался ей на плечо, отпадал, когда она опускалась, поднимался и отпадал, её палец прошёл вдоль набухшей на этом твердеющем подъёме вены до свирепой расщелины венца, где самый кончик языка вывел блик капли, пойманный в солнечном свете над её плечом задержавшемся, удерживавшем, словно фокусируясь — что это… и вместо кончика языка пытливый край ногтя — смотри, вот тут, тут как будто был маленький шрам на…
— Ну а что это ещё может быть! Господи боже не знаю, боевой шрам, лежу тут как один из твоих пришпиленных кузнечиков что это, что это, исследуешь каждый проклятый…
— Но я не хотела… и её рука крепко сжалась, добыча разбухла в цвете ярости, она поднялась, восстанавливая равновесие, потянувшись к телефону — Кто, алло?.. Сглотнула и прочистила горло. — Да кто, кто… лишилась дыхания, — что?.. Но я же пыталась! Пыталась с ним поговорить но он… Двадцать пять долларов были последним взносом да, это… Нет так хватит, хватит! у вас, у вас нет права так звонить и, звонить и так меня изводить мистер Штумпп, я пыталась поговорить с доктором Шаком о своём состоянии о его медсестре о той консультации а он даже не слушал, просто говорил счёт почему вы не оплатили мой… Ну хорошо же хорошо! Так ему и скажите скажите пусть возьмёт свой сраный счёт и она грохнула трубкой, задрала колени и спрятала в них лицо, переводя дыхание.
— Рад что я не мистер Штумпп.
— Несмешно! Она обернула простыню вокруг плеч, и через её тело дохнула дрожь — это, это врач дурацкий врач… и она исторгла из себя все беззакония, перенесённый от рук доктора Шака и его персонала, его — гадкой медсестры которая наорала когда у меня начался спазм и, и… всё ещё, сейчас, с трудом переводя дыхание, прижавшись лицом к коленям, комплексная консультация он послал результаты не тому не тому врачу если вообще посылал и медкарта сказали что пошлют а не послали а эта подробная — что он назвал подробной медицинской историей я его и пяти минут не видела он торопился в Палм-Спрингс, играть в гольф в Палм-Спрингсе и потом этот мистер Штумпп, этот коллектор мистер Штумпп он передаёт дело адвокату доктора Шака мистеру Лопотсу если я не соглашусь и не пошлю им сотню долларов придётся пообщаться с мистером Лопотсом и он, это несмешно несмешно! И как бы ни была мала её ручка, она смогла сложить в кулак и ударить его по плечу, ударить ладонью.