И вот, мы вошли в приемную Его Величества. На встречу нам встали флигель — адъютант Евгений Курасов и камер-юнкер Разумовский. Тот самый, что получил от меня люлей в день присяги. Больше никого в приемной не было. И это, вообще то дурной знак. Придворное холуйство никто отменить не в силах. И придворные любым способом стремятся мелькать перед Императором. За одним исключением. Когда император сильно не вдухе, он способен быть суровым. И вспомнить прегрешения. И принять решение о наказании. К чести самодержца, если так уместно говорить, зазря никто не страдал. Но придворные предпочитали не искушать судьбу. Хотя, с моей точки зрения, и говорить не о чем. Никого не обезглавили, и даже не сослали на каторгу. Известно всего о двоих отставленных от двора. Но для придворного это хуже смерти.
Так что пустая приемная как бэ намекает. Дальше началось удивительное. Я представился по всей форме. Представил спутников. Но тут вылез вперед Семен Разумовский. И заявил мне:
— Александр Алексеевич! Хочу сказать вам, что во время совместной учебы в Лицее, мое поведение было недостойным. И вы вправе на меня обижаться. Но прошу принять мои искренние извинения, и заверения, что впредь я никогда больше не позволю себе по отношению к вам неуважения.
Когда он начал, я было решил что он меня на дуэль вызовет. Но он меня удивил. И я сказал:
— О чем речь, Семен! Забыли. Позволь только полюбопытствовать, что тебя заставило, изменить обо мне мнение? Мои приключения?
— Нет, Орлов! Просто у меня было время подумать. И я тебе прямо говорю, мы — не друзья! И за благосклонность Елены Васильевны Булыгиной, я буду с тобой бороться, невзирая ни на что!
Все окружающие, на разные, голоса фыркнули.
Блин!!!! В приемной Императорского кабинета!
— Сема! Я клянусь тебе, что ни малейшим движением не стану препятствовать твоему счастью, и не сделал, и не буду делать ничего, чтоб завоевать Ленкину приязнь!
— Выбирай выражения, Орлов!
— Да-да. Прости за непочтительное упоминание Елены Васильевны.
— Между тем, господа, — вступил наконец то Курасов — ты, Саша, будешь принят Его Величеством. А вас, господа, проводят к Его Сиятельству Бенкендорфу.
— Господин Курасов, поделитесь — попросил я — это арест?
— Не думаю. Арестантских карет не вызывали. Ступайте, господа. Господин Разумовский вас проводит.
И камер-юнкер увел снова оробевших мореходов.
— Дело плохо, Саша-сказал мне Курасов. — государь в дурном. Да еще английский посол ожидается. С тех пор как ты в море вышел, он здесь постоянно кровь пьет. Да еще и турки …Эх. Пойду. Доложу.