Федора спасло то, что удар пришелся о прибор ночного видения. Поэтому он всего лишь на несколько секунд потерял сознание. Придя в себя, Федор с ужасом различил страшные крики Жанны, полные нестерпимой физической боли, и грозный львиный рык. Прибора нигде не было, что делало положение отчаянным. Нашарив лежащий рядом карабин, Федор стал в ужасе стрелять в кромешную темноту наугад.
После того, как вся обойма была расстреляна, Федор понял, что больше не раздается ни единого звука.
На ощупь, спотыкаясь и падая, вытянув вперед беспомощные руки, он нашел то страшное дерево. Жанна по-прежнему была к нему привязана. Все ее тело было покрыто чем-то липким. «Кровь», — потерянно понял Федор. Прильнул ухом к груди, искал пальцами пульс на шее — но тщетно, сердце Жанны больше не билось. «Жанна! — страшно закричал Федор. — Жанна!» Но Жанна была мертва.
Остаток ночи он провел без сна, упав к подножью дерева и проклиная беспощадный рок…
Потом наступил рассвет, и Федор наконец-то смог рассмотреть обезображенное львицей тело Жанны. Если и попала в него шальная пуля, то бедняжка уже ничего не почувствовала. «Хоть это-то на мне не лежит», — обессиленно подумал Федор.
Далее события развивались по-будничному скучно. Егеря за молчание получили по тысяче долларов, что по африканским меркам считается очень хорошей платой за такого рода услуги. Ничего не узнали о трагедии, разыгравшейся в саванне, и в Москве, поскольку Жанна летала в Сан-Сити инкогнито, то есть по чужому, а точнее, по фальшивому паспорту. Все это устроил Федор, который не хотел компрометировать незамужнюю девушку, отправляющуюся в столь интимное путешествие.
Поэтому Жанна исчезла абсолютно бесследно, не оставив растерянным родителям даже короткой записки с уведомлением о своих намерениях. Такая эксцентричность не уникальна. Именно так, как известно, в истории человечества поступали многие. Например, писатель Сэлинджер, серьезно увлекшийся дзэн-буддизмом, или несостоявшийся антрополог Кастанеда, ушедший в неизвестность по тропе индейской магии. Именно поэтому в определенных столичных кругах имя Жанны приобрело романтический ореол.
Страдал ли Федор по приезде в Москву, мучили ли его угрызения совести? На этот счет какими-либо конкретными свидетельствами мы не располагаем. Однако доподлинно известно, что та роковая охота ожесточила его.
Кое у кого может возникнуть поверхностный эгоистичный вопрос: «А какое дело всем нам, пребывающим в постоянных волнениях и стрессах, до его эмоционального состояния?» На это следует категорически возразить. Такое безразличие было бы простительным по отношению к любому простому человеку. Но когда речь идет о сильных мира сего, то тут для нас не может быть мелочей, ибо дурное расположение духа человека, находящегося на Олимпе, способно произвести