— Добить, что ли? — рыкнула в ответ.
Но мальчишка, не обращая внимания на вернувшегося Инка, уже присел на пол у постели. Несколько раз резко встряхнул кисти рук и осторожно приложил пальцы к пульсирующим болью вискам. Мгновение ничего не происходило, только нарастало групповое удивление:
— Это он что сейчас делает?
— Я бы подумал, что лечит, но на Лавиньш неведом этот вид целительства.
— Хватит вам! Похоже, мальчишка знает, что творит.
— Тебе лучше?
Мне действительно становилось лучше. По сосудам несчастной головы разливалось успокаивающее тепло, боль отступала. Веки из чугунных трансформировались в обычные и с легкостью открылись. Свет перестал раздражать сетчатку глаз и нервную систему в целом. Мир из злобного монстра превратился в дружелюбное существо. И вновь наполнился ароматом кофе. Кажется, обонятельные галлюцинации остались как побочный эффект после информационного перегруза.
— Госпожа, тебе лучше?
— Спасибо, малыш. Всё прошло. Сейчас я встану.
— Не надо! Тебе следует полежать немного. Иначе головная боль может вернуться.
— Хорошо, полежу. А ты пока расскажи, откуда у тебя такие знания и навыки, — придержала я за рукав своего спасителя, хотевшего было уйти.
— Мне тоже интересно, — присел в дверном проёме Страж, отрезая путь к отступлению. — Мы слушаем.
Мальчик посмотрел полными ужаса глазами сначала на меня, потом на Инка и, подтянув колени, сжался в тугой комочек, дрожащий от страха.
— Эй, ты чего? — к нему на мягких лапках неслышно подошёл Филипп, боднул головой в плечо. — Они нормальные. Мальчишек не едят.
Аеркныс приподнял залитое слезами лицо, увидел, кто его утешает, побледнел и завалился на бок.
— Кажись, он сознание потерял, — растерянно пробормотал кот. И, заметив, что я посмотрела на него с упрёком, воскликнул: — Я хотел как лучше!
— А получилось как всегда, — закончил рес Плой, легко похлопывая мальчика по щекам.
Видя, что пользы его действия не несут, двумя пальцами сжал Аеркнысу губы, превращая их в трубочку, и влил несколько капель чудодейственного бальзама в приоткрывшийся рот. Меня передёрнуло:
— Из чего же он сварен? — мелькнула привычная мысль.
Мальчишка поморщился и открыл глаза:
— Вы меня отдадите Службе слежения? — тихо, но твёрдо спросил он, вставая с ковра.
Показалось, что очнулся другой человек. Не тот затюканный и запуганный, что был до приступа, а повзрослевший и решительный. Готовый принять свою судьбу с достоинством.
— Зачем? — тоже поднялся и встал рядом Инк.
— Я нетрадиционный. Бабушка и мать, пока живы были, заклинали не выдать моего Дара. Это бабушка так говорила — «Дар». А мать считала проклятием. Но у неё не было способностей, а бабуля умела. Кровь заговорить, боль унять, воспаление снять. И меня этому научила. Правда, силы у меня ещё мало. Бабушка говорила, что это как-то с возрастом связано. Но кое-что я и сейчас могу.