— А вам лишь бы за щеку залить! — корили мужиков женщины.
— Нет бы — пригласить нас на танцы.
Мужики, как могли, отбивались:
— С вами только свяжись…
— Уморите до смерти.
— Вы танцуйте, а мы на вас поглядим, полюбуемся.
Лишь после третьего тоста начали потихоньку выходить из-за столов. Оркестр играл вальс, и пары закружились под соснами. Женщины тянули за руки своих мужиков:
— Под такую музыку да не станцевать?
— Хоть раз в году разговеться…
Но мужики стойко держались своей независимости, пришлось женщинам самим быть и за кавалеров и за барышень. Ну, что с них возьмешь, с этих женщин: одни пляски на уме. Мужиков же интересовало совсем другое.
Парторг Семен Дмитриевич яростно доказывал главному инженеру Саблину:
— Окунь разве рыба? Вот карась — это да!
— Да еще в сметане! — соглашался Саблин.
— Видал, как он клюет? Карась — интеллигент, с ходу клевать не станет. Имеет к себе уважение.
— Какой он интеллигент, если у него одни кости? — возражал Саблин.
Под другой сосной разгорался иной спор:
— На кабана разве теперь поохотишься? Выдумали какие-то лицензии…
— Лицензий не было, — кабаны водились. Ввели лицензии — кабаны исчезли.
— Испугались лицензий!
— А зачем мне лицензия? Я и так на прошлой неделе одного уложил. Пудов восемь потянет.
— Гляди, как бы он тебе в копеечку не обошелся. За каждого кабана семьдесят пять рубликов штрафа.
Иван Макарович все оглядывался по сторонам, искал Веру Сергеевну. Ведь он просил ее непременно прийти, и она обещала. Однако ее нигде не было видно. Зато он увидел Надежду. Смотри-ка, как нарядилась! Надела вишневое платье с кружевами по вороту, прическу сделала.
— Видишь, какая красивая у тебя жена, — сказала Марина Квакина, подталкивая его к Надежде. — И такую-то красавицу ты заставляешь под коровами сидеть. Была бы я женой председателя!..
— Ну, и что б ты сделала? — спросила Надежда.
— А вот что!
И Марина потянула Ивана Макаровича на круг.
— Эй, оркестранты, сыпаните-ка нам с председателем «барыню»!
Раньше Иван Макарович плясал. И на гармони играл. Считался лучшим гармонистом в Снегиревке. Марина знала это и поэтому, выйдя на круг, поводила плечами и глазами, зазывала:
Выходи, милой, плясать,
Покажи сноровочку.
Разутешь меня скорей,
Несчастную девчоночку…
— Иди, чего стесняешься? — подтолкнула и Надежда мужа. — Раз люди просят!
Просили не только люди, просилась и душа. Давно не плясал Иван Макарович, не отводил ее, бедную, и так вдруг захотелось. Будто свежий холодок прошел где-то под сердцем.
— И-эх! Где наше не пропадало!
Он вышел на круг, но в первом колене, с выходом, лишь прошелся по нему, широко расставив руки, слог но приглашая всех последовать его примеру. Потом остановился, подался корпусом чуть назад и ударил дробью. Сначала дробь была крупной, размашистой, но с каждым тактом все мельчала и мельчала, пока не слилась в один протяжный, колеблющий землю звук.