Здесь звуки усилились. Но все их перекрикивал мужской голос. Я различал каждое произнесённое мужчиной слово, словно он стоял неподалёку. Понял, что это говорил тот самый глашатай с артефактом, о котором рассказывала Двадцатая (она объяснила, что так громко разговаривать ему помогала магия).
Навстречу нам шли похожие на дикарей люди. Почти нагие (на мускулистых телах белели шрамы), лишь в сандалиях и набедренных повязках из звериных шкур. С начищенным до блеска оружием в руках. Бойцы обменивались репликами, посматривали на нас кто с вызовом, кто с любопытством.
— Гладиаторы, — прошептал Гор.
Это те, кто будут драться до нас, вспомнил я.
Понял, что гладиаторы уже прошлись по арене, где их представили зрителям. И теперь готовились сражаться. Страха на их лицах я не заметил, а на некоторых увидел улыбку. Двадцатая говорила, что не все они погибнут. Кого-то из проигравших зрители пощадят. Поэтому гладиаторы не боялись?
Или им запретили испытывать страх? На теле каждого шагавшего мне навстречу воина — печать подчинения. Как у бойцов моего отряда.
Нам же вар Брен бояться не запретил. Мы знали, что сегодня умрут почти все — уцелеет лишь один, да и этот счастливчик может оказаться не из нашего отряда. На лицах огоньков я видел испуг перед близкой смертью. Они его даже не скрывали.
Я приподнял подбородок. Дышал глубоко.
На моем лице следов страха не заметит никто.
Вспомнил слова Двадцатой: «Почему я должна её бояться, Вжик? Через час, через день, через год или столетие она придет к каждому. От неё не спрячешься».
«Интересно, когда я умру, то стану ночным зверем? — подумал я. — Ведь Лес далеко. Или расстояние не имеет значения — ведь я охотник? Моя душа после смерти в любом случае принадлежит Лесу? Или я попаду во владения богини смерти, как и люди?»
Отец об этом ничего не говорил. А я не спрашивал — даже представить не мог, что окажусь так далеко от поселения (и буду готовиться там умереть). Теперь и у Двадцатой не уточнишь.
«Ничего, Хорки, — сказал я себе. — Или кто ты теперь? Вжик, Семнадцатый? Скоро узнаешь. Где бы ты ни оказался после смерти, ты явишься туда с гордо поднятой головой. Как охотник, сумевший умереть достойно, не опозоривший свой народ».
Стараясь не уткнуться носом в спину идущего впереди бойца, я преодолел подъём и зажмурился от яркого света. Прикрыл глаза рукой. Увидел впереди (за огромными распахнутыми воротами) клочок безоблачного неба.
Вар Брен скомандовал нам перестроиться в колонну по одному. Он хмурился, теребил усы. Наш строй рассыпался, мы тут же заняли свои места в новом.