, одного из вдохновителей изгнания М. Л. Магницкого из Казани
[492]. Панаев, вспоминая о тех событиях, искренне сокрушался, что политическая дезориентация тестя обернулась для того потерей возможности стать казанским губернатором. Виной тому указывались интриги уже обреченного Магницкого. Направленность ревизии генерал-майора П. Ф. Желтухина (был женат на дочери князя Д. В. Тенишева) казалась очевидной для всех. Как доверенное лицо императора, он был отправлен в Казань для смещения попечителя учебного округа. Желтухин вынужден был объясниться с Панаевым относительно дальнейшей судьбы его тестя: «Судите сами, мог ли я сохранить с ним прежние отношения? Я ревизирую человека, находящегося под гневом правительства, а Александр Яковлевич его принимает, ласкает, а мачеха вашей супруги каждое воскресенье ездит в университетскую церковь к обедне. Следует ли так поступать начальнику губернии?… Я давно генерал, а тесть ваш — статский советник, но помня, что он правит губернией, еду к нему. Говорят — нет дома. Чьи же это сани? Магницкого. Меня не принимают, а он — там. Судите сами»
[493]. Поэтому в мае 1826 г. должность казанского гражданского губернатора досталась Отто Федоровичу Розену.
При назначении ему предписывалось во всем содействовать ревизии университета[494]. Вице-губернатор Жмакин при поддержке М. М. Сперанского, В. П. Кочубея и генерал-губернатора А. Н. Бахметьева все же получил губернаторскую должность в соседней Симбирской губернии[495]. Однако на него были составлены анонимные доносы, которые затем были препровождены к губернатору Розену. Расследование по этим анонимным доносам выявило, что написаны они женской рукой и что сочинители пасквилей собирались у Магницкого на квартире и писали под его диктовку[496]. В том же секретном фонде III Отделения сохранилась одна из таких записок под заголовком «О злоупотреблениях казанского вице-губернатора Жмакина»[497]. Автор, именуя себя патриотом, полагаясь на опыт и всесилие предыдущих ревизий, просит организовать проверку губернской администрации, вероятно, в надежде на новые кадровые потрясения и сведение личных счетов. Донос писался человеком осведомленным. В нем фигурировал вятский губернатор Добринский Павел Михайлович, находящийся под следствием Сената с 1824 г. В свете увольнения Добринского интерпретировалось и правление его зятя, казанского вице-губернатора Жмакина, который «с торгу продавал правосудие, отдавая оное в руки лихоимственных исправников…».
Доносители не учли одного: с воцарением Николая I начался закат «эпохи ябедничества». Теперь доносители сами попадали под наблюдение тайной полиции. Но дыма, как известно, без огня не бывает, упоминаемые в доносе административные нарушения по Ядринскому уезду и Казанской палате уголовного суда стали подтверждаться в донесениях жандармских штаб-офицеров.