. Однако и эти билеты могли служить лишь косвенным доказательством. Данное обстоятельство подтолкнуло военного губернатора к поиску неформальных путей избавления от этого чиновника.
Под грифом «секретно» он написал приватное письмо министру юстиции Дашкову[523]. В нем Стрекалов сообщал о положении дел в палате уголовного суда, давая понять, что рабочий стиль советника Иванова идет вразрез с его «мнениями и затрудняет» рассмотрение дел в Сенате, отчего следует «бесполезное умножение переписки, сопряженной с медленностью разрешения участи подсудимых». Губернатор отмечал, что неэффективность палаты уголовного суда царит вот уже лет пять, упоминал о некомпетентности советника, поскольку «несколько человек, сосланных по приговору в Сибирь, затем были возвращены указами Сената». Выход ему виделся в переводе Н. Н. Иванова без «дальнейших неприятностей» в другую губернию. Вместо него на образовавшуюся вакансию он просил назначить коллежского советника Москотильникова: «Сей шестидесятилетний старец, с умом образованным, с сведениями многолетнею опытностию приобретенными, мог бы быть надежным помощником в трудах господину председателю палаты и при своей деятельности и благомыслию обеспечил бы течение дел столь часто затрудняющих высшее начальство излишнею перепискою». Вероятно, жизнь этого «казанского Сперанского» и есть живое воплощение управленческих традиций, их переломов и возрождения. В Казани один за другим сменялись губернаторы, и каждый ходатайствовал о нем. Зарекомендовав себя как одаренный самоучка, этот просвещенный бюрократ был востребован губернской администрацией на протяжении всей своей жизни. Розен, а затем Стрекалов добивались восстановления его в должности. Военный губернатор инициировал замену «благожелательного» советника уголовной палаты шестидесятилетним старцем, бывшим под судом. В декабре 1832 г. Н. Н. Иванов был перемещен в Пензу с сохранением должности.
Граф Бенкендорф на протяжении ряда лет имел сведения «о предосудительных действиях» казанского чиновника Иванова. Он подтвердил, что указанный советник относится к числу «неблагонадежных чиновников», «торгующих правосудием», сумел нажить этим промыслом капитал до четырехсот тысяч[524]. Его удаление благоприятно сказалось на работе Казанской палаты уголовного суда. Через два года Стрекалов представил к награждению знаками отличия беспорочной службы ее председателя маркиза де Траверса, секретаря Николая Белозерова и столоначальника Спиридона Попова[525]. Применение высылки под надзор полиции, перевод на другое место службы стали одним из способов решения кадровых вопросов при участии губернатора и III Отделения.