. Скорее всего, доносы его были основательными, но, по мнению центральных органов власти, практику доносительства следовало замкнуть на губернском уровне, предоставив губернаторам разрешать на местах текущие проблемы и не игнорировать их, отсылая жалобы в вышестоящие инстанции. Чтобы обуздать наиболее «вредных», губернаторам предоставлялось право ссылать их под надзор полиции. Уфа, конечно, не Сибирь, но всеми порицаемая инициатива гражданского губернатора Нилова стала сбываться при военных губернаторах. В данном случае Кудрявцев стал жертвой отживающих норм провинциального бюрократического поведения.
Заручившись самой высокой поддержкой, Стрекалов принялся за оздоровление кадрового состава губернских чиновников. По этому вопросу он отчитывался следующими образом: «…многие из них или не знали своего дела, или слишком уж увлечены своекорыстием, переменив тех и других, по возможности, и заменив более благонадежными, достиг того, что дела в уездных судах, магистратах, земских и градских полициях, равно в архивах сих мест разобраны и приведены в порядок…»[520] Кадровая чистка коснулась не только должностных чиновников, но и выборных сельских начальников, и писарей у крестьян государственной деревни. Это благоприятно сказалось на жизни рядовых поселян и функционировании городского самоуправления. В кадровых перестановках военного губернатора обнаруживается и реализация рекомендаций жандармских офицеров. К примеру, были изгнаны со службы за получение взяток бывший губернский советник Межуев (ранее представленный к награде сенатором Соймоновым) и секретарь губернаторской канцелярии Дорохов.
Кроме ранее упоминаемых лиц, в жандармских донесениях часто фигурировал «по подозрениям во взятках» советник палаты уголовного суда Николай Николаевич Иванов. Однако его послужной список не был запятнан. По формальным параметрам, перед нами вполне добропорядочный, не замешанный ни в каких злоупотреблениях чиновник сорока лет. Иванов являлся советником Казанской палаты уголовного суда с ноября 1819 г. За этот период был награжден орденом Святого кн. Владимира IV степени в 1824 г. и орденом Святой Анны II степени в 1831 г. за самоотверженную борьбу с холерой. Он успешно продвигался по служебной лестнице: в 1826 г. получил чин коллежского асессора, в 1830 г. — надворного советника, кроме того, не раз удостаивался Высочайшего Императорского благоволения[521]. А вот доказать вымогательство взяток Ивановым оказалось делом непростым. В одном из жан дармских рапортов открыто сообщалось: «…чиновники знают, что доказать их взятки законным порядком едва ли возможно, следовательно, законы, долженствующие ограждать невинных, во многих случаях дают средства к лихоимству. Общая постоянная молва всегда справедлива, и если внезапно взять на рассмотрение бумаги Иванова, то найдутся ломбардные билеты на большую сумму, которую приобрести не мог он ничем другим как лихоимством»