Решено, надо скинуть золото в обмен на стволы.
– Алфавит!
В дверях немедленно появился Костя.
– Найти мне Авторитета, скажи, дело есть. Пусть сегодня приедет.
– Сделаю, Кнут! А ты куда-то сегодня пойдешь? Ну, типа, пострелять… А то, вон, туман-то какой идет, к вечеру видно ничего не будет.
Туман? Могила болезненно дернулся, и лицо его исказилось гневом.
– Ты что, Кнут? – уворачиваясь от тяжелой табуретки, пискнул Костя. – А что я такого сказал-то?
– Пшел вон отсюда! – рыкнул Могила, вскакивая на ноги.
Алфавит напомнил ему о том дне, когда он попал в этот мир. О-о-о, как чесались руки Кнута, с какой бы неимоверной радостью он сейчас задушил был эту ведьму! Так бы и переломал этой выскочке все кости одну за другой, и душил бы, заглядывая ей в лицо, пока у той не вывалился бы язык. А потом еще бы изрубил в куски ее тело и расшвырял бы по окрестностям на радость диким животным и хищным птицам.
Могила в бессильной ярости стоял посреди комнаты и сжимал и разжимал кулаки. Где-то… пока что ещё ходит по этой земле его обидчица! Дайте время, он ее найдет! С его-то, Кнутовым, терпением и возможностями эта задача будет рано или поздно решена! И не для того он тут прозябает и водит знакомства со всяким отребьем и швалью, чтобы девка эта спокойно себе поживала и не знала забот!
Он ее найдет. Убьет ее – медленно и с наслаждением. А затем и доберется и до Мастера. Тот точно где-то рядом, он же собирался прыгнуть за ними следом, Кнут сам это видел! И тогда они померяются силами – кто кого. Могила бросил взгляд на пистолет.
«Ничего, я и без этой магии одолею своего заклятого врага».
– Темнишь ты, мил человек, что-то… – Парфёныч отставил в сторону недопитый стакан. – Суетишься. А я суетливых… не уважаю.
Кнут было вскипел – но точно так же быстро и остыл, взяв себя в руки.
Его собеседник ни в малейшей степени не чувствовал обаяние Могилы. Он словно вообще ничего не заметил. И всё убеждения спокойно проигнорировал.
Обойти его было совершенно нереально – собеседник Могилы ведал тут очень многим. И многими. И без его, пусть и молчаливого, согласия невозможно было провести ни одну операцию – сколь бы прибыльной она не казалась. Качнёт он отрицательно головою – и ни один бандит жопу от стула не оторвёт. Никуда и ни с кем не пойдут! Ибо знают – расплата будет жесткой и неотвратимой. Причём, сам Парфёныч, как всегда, останется в стороне – ему никто и никакой предъявы не кинет. Не за что. Статус «смотрящего» собеседник Кнута занимал давно – и дураков это оспаривать тут не водилось. Уже – не водилось…