– И как нам это сделать? Может, сказать, что мы с тобой теперь мастера-печатники, работающие на орден ловцов Калиона?
Рикус, однако, не нашёл в этой шутке ничего смешного.
– Вспомни, бастард, как тебе приходилось выживать в Клихе и Ролоне, скитаться по окрестностям Ильмы. Солгать другу, тем паче для его же блага, не должно для тебя составить труда…
– Я скажу ему, что якобы проходил мимо резиденции ордена и случайно нашёл на улице этот список, который, очевидно, кто-то обронил.
– Эта выдумка ещё глупее, чем всё, что я от тебя слышал. – Рикус зевнул и потянулся. – Да, кстати, помнишь, я хотел потолковать с нашим приятелем де Мозером? По-моему, уже пора.
– И как ты, интересно, собираешься заставить его сказать нам правду?
– Да очень просто. Мы похитим его и подвергнем пыткам.
На этом мой товарищ посчитал разговор оконченным и удалился по своим делам, а мне пришлось идти к нашему господину самому.
Господин Фируз внимательно изучил список и поднял голову.
– Амадеус, ты и впрямь нашёл этот документ на улице? Ты готов поклясться мне в этом на могиле своей матери?
– Несомненно, господин Фируз.
Он бросил список в камин и, когда тот сгорел, тщательно разворошил пепел.
– Пусть тебя это не беспокоит. Меня пытались обвинить уже дважды, и ничего у них оба раза не вышло. Орден обязан провести расследование, а на это уйдут годы.
– И мы ничего не можем сделать?
– Можешь помолиться Единому. Не за меня, а за туннель. Если туннель рухнет снова, начнётся настоящее состязание, и уж не знаю, кто окажется первым – король, который захочет меня повесить, или орден, стремящийся отправить меня на костёр…
Весь следующий день я был очень занят, ибо печатал одновременно задание ловца и новую похабную картинку авторства Рикуса, который в это время разрабатывал план похищения Корина де Мозера. С учётом того, что наш враг мало того что считался прославленным фехтовальщиком, вдобавок ещё редко выходил из дома без сопровождения слуг.
Вечером, когда на улице уже стемнело и я зажёг в типографии свечи, что-то упало у задней двери. Предыдущий владелец проделал в двери прорезь, чтобы купцы могли оставлять заказы, когда лавка была закрыта.
Хотя у меня не было намерения заниматься заказами, я подошёл посмотреть и обнаружил на полу несколько свёрнутых в трубочку листков. Развернул их и увидел прекрасные рисунки и написанные от руки стихи и записку:
«Господин печатник!
Ваш предшественник иногда печатал и продавал мои рисунки и стихи, а выручку направлял на угощение бедняков в дни праздников. Если Вы не против поступать так же, распоряжайтесь этими стихами и иллюстрациями к ним по своему усмотрению.