Отросшие волосы падали мне на плечи седыми космами, длинная борода закрывала кадык, и я понимал, что выгляжу диким горным зверем, вырвавшимся из царства мёртвых. Теперь никто во мне не признал бы полуэльфа, скорее решил бы, что видит старика.
Следуя указаниям эльфийки, я перебрался за ближние холмы, где пересёк тропу, ведущую к главной дороге на Ильму. Вдалеке были видны поднимающиеся к небу струйки дыма – женщина предупредила, что в том направлении находятся рудники и это дымят печи, в которых выплавляется золото. Я невольно потрогал щёку, где было выжжено клеймо каторжника. К счастью, оно было небольшим и неглубоким, к тому же частично маскировалось бородой, так что человек случайный, скорее всего, не обратил бы на него внимания. Но лишь случайный, то есть не имеющий никакого отношения к рудникам. Тогда как любой знакомый с тамошними порядками сразу же опознал бы во мне беглого каторжника.
Укрывшись в кустах на склоне холма, я просидел там до темноты, присматриваясь к дороге. В основном по ней, как и по всем главным дорогам Калиона, тянулись караваны ослов: в сторону рудников они следовали тяжело нагруженные припасами, обратно же возвращались или с мешками золота, или везли нуждавшиеся в ремонте инструменты и детали для оборудования шахт, некоторые тащили подобранный по дороге валежник. Кроме того, на дороге попадались эльфы, которые везли на своих ослах на рынок собранный урожай и лекарственные травы, дичь и лесные ягоды, плетёную и глиняную посуду. Все передвигались группами по десять – двенадцать человек. Даже редкие имперские всадники из соображений безопасности предпочитали путешествовать не в одиночку.
И удивляться тут не приходилось. Рудничные тракты, по которым перевозилось немало ценностей, естественно, привлекали всякого рода любителей поживы – и обычных бандитов, и непокорных эльфов, и беглых рабов. Все они пополняли полчища грабителей.
Я вёл наблюдение за дорогой, пока меня не сморил сон, а проснувшись, продолжил свою вахту, подумывая о возможности присоединиться к какой-нибудь компании рудокопов, возвращающихся с заработков по истечении сроков найма. Беда, однако, заключалась в том, что вольнонаёмных работников, в отличие от заключённых и рабов, не клеймили, и, узнав во мне каторжника, они запросто могли выдать меня ради получения награды.
И тут мне на глаза попалась одинокая пожилая женщина, которая вела на поводу нагруженного плетёными корзинками ослика. «А ведь стоит только раздобыть осла и вьючные корзины, – сообразил я, – из меня получится превосходный местный торговец!» Да лучшего и не придумаешь!