Рикус в ярости схватил меня за горло:
– А неужели ты не понимаешь, что я придушу тебя на месте, если ты сию же минуту не объяснишь, к чему всё это городишь?
Я оттолкнул его руку.
– Слушай, олух, этот монетный двор битком набит серебром и золотом, его там хватит, чтобы купить небольшое королевство. Штурмом монетный двор не взять, зато мы запросто можем войти туда, предъявив бумаги этого чиновника!
Рикус потряс головой.
– Похоже, от недостатка вина и женщин у меня начались галлюцинации. Слышится чёрт знает что. Представляешь, почудилось, будто ты только что предложил заявиться на монетный двор с бумагами инспектора!
– Рикус, ведь в лицо этого инспектора никто не знает. Кто он такой, следует лишь из императорского патента, подтверждающего его полномочия. Если ты предъявишь это письмо, тебя и посчитают инспектором…
– Ох, бастард, бастард… Блистательный план, что и говорить. Я предъявляю бумаги инспектора и – да, вместе с тобой в качестве моего слуги попадаю на монетный двор. Там мы набиваем карманы – нет, какие к Тёмному карманы! Мы навьючиваем на коней мешки с монетами и отправляемся восвояси. И этот бред ты всерьёз выдаёшь за план?! – Он выразительно погладил кинжал.
– Ах, Рикус, ну почему ты всегда так торопишься делать выводы? Дай мне закончить.
– Ну так скажи, шепни хоть на ухо, как именно мы собираемся забрать сокровища с монетного двора, пусть даже благополучно попав внутрь?
Я зевнул, неожиданно ощутив навалившуюся усталость, повернулся к нему спиной, устроился поудобнее и только тогда сказал:
– Пока я придумал только способ проникнуть на монетный двор. Мы даже не знаем, как там, внутри, всё устроено и на что похоже. Вот попадём туда, осмотримся хорошенько, тогда и найдём подходящий способ забрать оттуда сокровища.
…Утро выдалось зябким и молчаливым. Только после завтрака Рикус заявил:
– Твоя затея выдать себя за имперского инспектора – тупая и глупая до крайности. Больше скажу: она относится к тем сумасбродным авантюрам, ввязавшись в которые я так часто едва не оказывался на виселице.
– Ну так как, будем мы претворять её в жизнь? – поинтересовался я, скорее чтобы поддержать его актёрскую игру.
– Разумеется, будем!
Мы стали со всех сторон присматриваться к инспектору и его слуге, заставляя их двигаться и говорить. Ведь для актёра важен не грим или костюм, главное для артиста – внутренний настрой, нужно обязательно понимать персонажа, кого он собрался играть.
Рикус и тут стал поучать меня.
– Примечай, как этот никчёмный крючкотвор говорит, как он задирает нос, словно сам запах, исходящий от нижестоящих, раздражает его благородное обоняние. А как вышагивает – будто у него жердь в заднице. А теперь смотри. – Рикус воспроизвёл один из характерных жестов казначея, а потом прошёлся взад и вперёд. – Ну, бастард, что ты увидел?