Элин не знал, зачем надсмотрщик откармливает этих тварей. Не знал, что ему нужно сделать, чтобы выжить. Не знал, как долго ему удастся продержаться в этих условиях.
Ничего не знал — ни тогда, ни сейчас.
Если бы ему было известно о том, что Авалон встретит их отбраковкой, устранением неугодных и, в конечном счёте, выставит оставшихся на продажу в качестве рабов, то как бы поступил? Сбежал бы, отколовшись от основной группы вместе с остальными, отправившись в сторону Агартхи или, на худой конец, Лайонесса? Не факт, что они дошли бы, но сейчас смерть действительно казалась лучше столь жалкого существования.
Но у Элина всё равно не хватало, не хватает и никогда не хватит смелости для того, чтобы отказаться от такой жизни. Он до сих пор цеплялся за каждую возможность протянуть чуть дольше, и в дальнейшем не собирался изменять этому намерению.
Жить. Жить любой ценой — этого желали его инстинкты, и разум был с ними солидарен.
— Шевелись, харча больной ослицы! — Крик мужчины заставил Элина поторопиться и буквально бросить тело в угол, поспешно заковыляв обратно. От бараков до этих подземелий они шли чуть ли не пятнадцать минут, так что истощённый юноша порядком выдохся… но отдыха не предвиделось — похоже, в бараки действительно должен был зайти кто-то ещё, и надсмотрщик опасался пропустить этот визит. — Ну! Будешь так ковылять — и вторую ногу сломаю!
В ответ на угрозу Элин из последних сил ускорился, но даже так не смог догнать и не думающего замедлять шаг стражника. Впрочем, он и не отрывался, а у юноши каким-то чудом хватило сил на обратный путь…
Ведущая в бараки массивная дверь распахнулась — и Элин понял, что внутри находятся не одни лишь рабы с надсмотрщиками, а, по меньшей мере, ещё трое человек.
— Хм, и где ты был, воин? — Девушка лет двадцати чуть наклонила голову, отчего её длинные кудрявые волосы, отливающие тёмной синевой, подобно водопаду заструились по плечам и груди. — Правда ли, что ты убил одного из рабов?
— Он… вёл себя слишком дерзко, госпожа. И был очень слаб — я хотел приструнить его, но он просто… погиб. — Сказать, что Элин удивился — значит не сказать ничего, ведь ранее этот крайне жестокий человек никогда и ни с кем не говорил столь раболепным тоном. Невольно задавшись вопросом, кто же такая эта девушка, Элин, между тем, продолжил сверлить взглядом пол. Единожды он уже пострадал за то, что просто посмотрел на покупателей, и второй раз наступать на те же грабли не собирался.
— Погиб… Стоит ли мне напоминать о том, что вы должны были сохранить жизни всех рабов без исключения?