— Спи, Аннет, спи… — нежно прошептал Манфред Мария фон Фогельвейде, высокий седой, 68-и летний старик, нехотя вылезая из-под одеяла и успокаивающе целуя свою жену, когда она повернулась к нему, порозовевшая ото сна, с отпечатками на щеке складок наволочки подушки, — а мне нужно немного походить на свою старую работу. Чего-то у них там не заладилось — 1988 год обещал закончится бурно…
За окном едва шумели улицы утреннего Западного Берлина, утомлённого в своих ночных ресторанчиках. Этот Берлин не был частью ФРГ и не управлялся ею. Он был особой территорией, где с 1945 года сохранялось поочерёдное правление трёхсторонней союзной комендатуры западных оккупационных властей США, Соединённого королева, республики Франции. Имелся и свой сенат Западного Берлина. Режим межгосударственной границы между ГДР и ФРГ касался Советского Союза только в той степени, что она являлась линией соприкосновения противостоящих военных блоков НАТО и ОВД, а внутриберлинская граница целиком входила в компетенцию Союза ССР, поскольку регулировалась соглашениями стран антигитлеровской коалиции, хотя охранялась пограничниками из минобороны ГДР…
— Ты же давно на пенсии, Манфи, ты куда поднялся в такую рань? — не открывая глаз, произнесла она сонно.
— Так, просил Розенкранц кое-что для него предпринять…
До звонка допотопного будильника «Kieningeг» оставалось две минуты и Манфред, положив на его деревянный корпус свою тяжёлую ладонь, прервал верную службу механизма. Круглая картонная подставка-подстаканник известной западноберлинской пивоварни «Schultheiss» свалилась на дубовый паркетный пол. Слово Шультхайс — это судебный исполнитель, младший судейский чин, слово созвучно с защитник, и это созвучие всегда очень нравилось Манфреду, как и всем немцам на востоке: в Силезии, Восточной Пруссии, Померании. Собственно там и был до войны основной сбыт этой марки, а в Берлине пили эту марку именно выходцы из этих регионов. В 1945 году основные мощности пивоварни оказались на территории советского Берлина, войдя потом в коммунистический комбинат напитков VEB…
— Ты поздно вернёшься? — снова спросила Аннет, сладко зевнула и потянулась к Хорсту за новым поцелуем.
— Не думаю, скорее всего, к пяти часам уже вернусь, — ответил он, мягко отстраняясь.
Затем Манфред сунул ноги в крупных синих венах в тапки и отправится в туалет. Приводя себя в порядок в ванной комнате, угрюмо оглядев в зеркало тени под своими глазами, выцветшую, когда-то голубую радужку глаз, большие залысины не на лбу, гусиный подбородок и бульдожьи щёки вокруг узких синеватых губ, он хотел было побриться, но решил этого не делать, чтобы выглядеть для дела менее ухоженным, а более жалким стариком. Манфреду ухмыльнулся, состроив самому себе в зеркале зверскую рожу. На кухне он сноровисто сделал себе растворимый кофе, яичницу с нарезанными кружочками сосисками, неизменный бутерброд с яблочным джемом и сливочным маслом. Сухие сыпучие завтраки он не любил, называя их кошачьим кормом.