— Посмотреть надо, не ворованное ли?! — надрывается второй прохиндей, с рожей настолько подлой, что в театре он мог бы играть плутов и злодеев безо всякого грима, — Уж не городового ли позвать?!
— Да что вы, что вы… — пугается там, не отдавая, впрочем, своё добро, — всё моё, от мужа досталось! Он художник, вот краски, кисти…
— А-а! — орёт ещё один, подскакивая к ней и тыча в лицо грязными пальцами, — Знаем мы таких художников! Небось того…
Он подмигивает ей самым скабрезным образом.
— … голенькой позировала?! Ась?! Есть картинки? Я б взглянул!
— Да отстаньте вы, ироды! — женщина чуть не плачет, а я понимаю, что эта троица не конкуренты друг другу, а члены одной спаянной шайки. Сценарий всегда примерно одинаков: сперва одни, с рожами самыми прохиндейскими, доводят жертву до состояния ступора и панической атаки, когда думается только о том, чтобы этот позор закончился!
Потом подключается "степенный купец", то бишь степенный он на фоне этих продувных рожь! Отогнав прочих членов шайки, но не слишком далеко, он утешает нечастную жертву и предлагает сам купить у неё товар.
Настоящей цены никогда не даётся, но жертва рада радёшенька получить за своё добро хоть какие-то деньги! Ну и игра в "хороший-злой" тоже работает.
" — Точно!" — мелькает озарение и…
… я врезаюсь в толпу, хватая её за руку.
— Да что ж вы сюда пошли, тётушка! Пойдём, пойдём отсюда!
— А ну брысь! — луплю по руке рыжего прохиндея, схватившего было меня за отворот рубахи и напоказ катаю желваки, демонстрируя готовность, боевитость и прочие интересные возможности для скандала. Я хотя и не выгляжу серьёзным противником, но по одежде видно, не из простонародья!
Да и лицо такое… не то чтобы вовсе уж породистое, но выразительное. Старше своих лет я не выгляжу никоим образом, но желваки по нему катаются самым замечательным образом.
Лет через десять, если судить по папеньке и сохранившимся дагерротипам предков, будет замечательный типаж для немого кино. С таким хорошо отыгрывать трагических персонажей второго плана, а если добавить немножечко безуминки во взгляд, то маньяков, палачей и злодеев.
Обгавкали меня самым непотребным образом, обещая запомнить, найти и надрать уши, но такие слова я пропускаю мимо ушей. Я не то чтобы такой уж знаток Сухаревки или авторитет, но если вдруг схлестнёмся, мои связи точно перевесят.
— Спаси тя Бог, добрый человек, — начала причитать вдова, едва мы выбрались из толкучки, — Стыдобища-то какая! Рвут, лаются…
Она по-прежнему прижимает к себе узелки и коробки.
— Деньги нужны? — интересуюсь у неё.