Эма рассматривала старинный прибор.
– И он там побывал?
– Нет, – ответил де Френель. – В одном градусе от полюса мы сдались. Лед настолько скользкий, что идти невозможно, и, если честно, мы едва остались живы. Скелеты с баклажанами вместо носов. Когда я вернул королю его компас, он меня не узнал. А когда узнал, то не пожелал забрать подарок обратно.
Де Френель ткнул пальцем в принца Тибо.
– Ты понял, почему я его тебе подарил?
– Вы всегда боялись, что я потеряю из вида Северную звезду.
– Именно. А твоя милая жена… – Клеман повернулся к Эме. – Пусть подарит тебе счастье. Ты его заслуживаешь, Тибо!
Старый ученый энергично потер руки и весело воскликнул:
– Раз уж мы вспомнили Северный полюс, скажи, как поживает мой друг Альбер Дорек? Говорят, он совсем ку-ку.
Тибо подыскивал слова, чтобы как-то объяснить случившееся, но де Френель заговорил сам:
– Знаешь? Уж таков его выбор. Добряк Альбер был всегда немного с приветом, в его жизни такое не впервые. Видел бы ты, как он, сидя на льду, ел свои сапоги. Не переживай за него, Тибо. Он дал волю своей натуре. С нами со всеми рано или поздно это случается. – Клеман указал на сияющее сквозь купол солнце. – Время идет, не хочу вас задерживать. Я отказался от приглашения на сегодняшний ужин. Больше не ужинаю.
– Что за ужин?
– Прием в честь вашего возвращения. Сначала концерт, потом угощение. На самом деле, если хотите знать, торжество в честь коронации Жакара. Но он не настолько сумасшедший, как все считают, у него достаточно здравого смысла, он способен одуматься.
Тибо скривился: снова светское мероприятие, а на пирсе нет «Изабеллы», куда можно сбежать.
– Напоминаю: праздник в вашу честь, значит, вам и заказывать музыку, – закончил де Френель. – Твой брат заставил советников петь, пусть теперь потанцуют.
Эма и Тибо спускались из обсерватории, словно с облаков. С каждой ступенькой они все явственней ощущали силу земного притяжения. Внизу оба почувствовали себя усталыми и задумались о том, что их ждет.
– Хочу есть, – сказала Эма.
Тибо тут же взял курс на кухню. Не успели они сделать и трех шагов, как дорогу им преградило невероятно тощее существо.
– Ах! – воскликнуло существо.
– Ох! – испугалась Эма.
– Ой-ой, – простонал принц Тибо.
Герцог Овсянский, придворный поэт, отвесил поклон чуть не до земли. Он носил парик в форме птичьей клетки, на ногах-спичках – красные чулки, огромный плоеный воротник, на котором голова лежала, как на блюде.
– Возлюбленный принц! И… и…
– Эма Беатрис Эхея Казареи, моя супруга. Эма, позволь представить тебе герцога Овсянского.