У Тибо перехватило горло от волнения.
– На широте наших островов? Когда же?
– Года полтора тому назад, принц.
– Буря?
– Нет, кажется, нет, принц.
Тибо не верил своим ушам. Около их островов никогда не случалось кораблекрушений. Если только… Нет, такого быть не могло. Все знают, что этот путь проклят, и никто никогда не рискует им плыть.
– Может быть, капитан решил сократить дорогу? Очень спешил? Был неопытен?
Действительно, надвигался шторм, капитан был отчаянный сорвиголова, но истина погибла вместе с командой, так что ответ был кратким:
– Не знаю, принц.
– Что бы ни случилось, эта история как раз доказывает, что ваш флот не опора для нашего.
Супруга министра уткнулась в козий сыр и больше не заговаривала с принцем Тибо.
Эма, поглядывая сквозь букет, копировала движения принца, на лету осваивая науку придворных застолий. Ей видна была его правая рука, и Тибо, сообразив, в чем дело, брался заранее за нужную вилку или бокал. Что касается соседей, то Эма предпочла скуку и терпеливо выслушивала генерала. Принц Август Максимилиан, который осыпал ее комплиментами, наполняя ее бокал до краев, и готовый держать за нее вилку, удостаивался лишь коротких вежливых ответов.
Но сдержанность таинственной незнакомки только разжигала в принце любопытство и желание ее покорить. Мысленно он уже писал письмо Жакару, а сам распускал перед Эмой павлиний хвост, то и дело упоминая «наш летний дворец», «наш охотничий домик», «наши яхты у причала». Эма не сразу поняла, что вместо «наш» нужно подставлять «мой». «Мы» высказывали суждения обо всем на свете, и, если нам поверить, весь мир был у наших ног.
– Наши болваны слуги… – заговорил Август, и Эме невольно захотелось взяться за бутылочное горлышко.
Принц Тибо никогда не говорил «мои слуги», «моя шхуна», «мое королевство». Эма пыталась рассмотреть лицо принца сквозь цветы и листья, но не увидела его. Время тянулось медленно, чувствовать себя на лезвии ножа становилось все тягостнее. Рассуждения генерала Кентена ее утомляли, липкие приставания принца Августа злили.
– Зовите нас Макс, – настойчиво предлагал он, словно оказывая ей величайшую милость.
Эма считала минуты, ожидая конца ужина, но, когда наконец внесли десерт – пылающий ананасовый торт, маленький пожар на серебряном блюде, – принц Максимилиан окончательно вывел ее из себя. Десерт был удивительным: синие языки пламени лизали сахарные гирлянды всех цветов радуги, оставляя их каким-то чудом в неприкосновенности.
– Каков огонь! – весело воскликнул наследник Ламота. – Точь-в-точь как вы, дорогая, – прибавил он, положив ладонь на ладонь Эмы и переплетая их пальцы.