— Похоже, заблудились, — огляделся Никита.
— Из огня да в полымя, — растерянно пробурчал Семён, его жирок на боках колыхался от бурного дыхания.
— Подожди, — в Никите вспыхнула надежда. Он увидел в просветах могучих крон отблеск далёкого солнца. — Дорогу назад найдём! Нам туда!
— Если нас кто раньше не съест, — с пессимизмом заметил Семён, указывая на след с ярко выраженными отпечатками когтей.
— Это они не угадали, — Никита стиснул в руке копьё с обсидиановым наконечником. Он был готов сражаться, поражать зверя, но единственно его смущал факт, за свою жизнь самым крупным животным, с которым он смог справиться помимо рыбы, был их кот. Однажды он выпрыгнул в окно с целью обрести своё дикое природное начало. Никита поймал его в соседнем дворе. Несмотря на то, что тот изодрал и искусал руки, не отпустил жирную тварь. В результате этой битвы Никита даже угодил в больницу. У него до сих пор сохранились шрамы от кошачьей любви к свободной жизни. Затем котика кастрировали, и тот остался этим доволен. Теперь уже не убегал, а мурлыкал, когда его тискали. Но сейчас, держа в руке тяжёлое копьё, Никита ощутил такую уверенность, что от возбуждения появилась дрожь в руках. Сила пришла, и он это почувствовал. Возникло то, что было нереализованное при безмятежной цивилизованной жизни. Никита стал ощущать много запахов, обострился слух, да и мощь в мышцах появилась непривычная, упругая и приятная. Он даже стал ощущать терпкий аромат от отпечатков зверя и даже понял, что тот прошёл несколько часов назад. Но самое главное, Никита решил, что он хищник, исходя из того, что на этот момент имел копьё и хотел есть. Ветер донёс запах травоядного зверя. Мышцы напружинились, но Никита одёрнул себя, он же цивилизованный человек, нельзя идти на поводу своих инстинктов. Хотя, почему?
— Нам туда, — внезапно он указал направление противоположное тому, откуда светило солнце.
— Никита Васильевич, вы ошибаетесь, наш лагерь там, — Семён посмотрел на него честным свинцовым взглядом.
— Вот что, мой друг, бери свою дубину крепче в руки, необходимо испробовать наше оружие в деле. Чувствуешь запах? Это олень. Ветер дует от него, попробуем реализовать этот шанс. Мы убьём его.
— Я кроме запаха мха и дождевых червей ничего не слышу. Может в другой раз? — осторожно пискнул Семён.
Никита с сожалением посмотрел на него. У большого, как медведя, парня тряслись небритые щёки. Как бы тот ни обделался со страху.
— Нет! — Никита был безжалостен. — Впрочем, — неожиданно уступил он ему, — можешь подождать меня здесь, а я справлюсь сам, — Никите показалось, что он его пристыдил. Вот сейчас тот гордо выдвинет челюсть, сверкнёт очами и с бесстрашием двинется за ним. К великому удивлению и разочарованию Семён кротко кивнул, а в глазах, как море, разлилась благодарность, и он с радостью сказал: