Понимая, что каждая потерянная секунда работает на врага, Мякиш тяжело вздохнул, огляделся и поднял с земли половинку кирпича.
– Это подло, – задыхаясь от боли, прошипел противник и принялся интенсивно растирать ногу, чтобы поскорее встать и продолжить бой.
– Что? – не веря своим ушам, поразился Мякиш. – А убить человека лишь за то, что он просил денег за информацию, благородно? Сколько лет живу, столько лет вашей европейской наглости поражаюсь. Сами всегда по уши в кровище и дерьмище, но пальцем в другого потыкать – это святое.
– Я в отличие от тебя, никогда…
Половинка кирпича, брошенная крепкой рукой, попала крепышу в голову и лишила Мякиша возможности узнать о личных принципах хладнокровного убийцы.
Быстро осуществив сбор трофеев, Мякиш стал обладателем двух бумажников, набитых мелкими купюрами, и пистолетом с тремя запасными магазинами.
– Хорошо, что с тебя дело началось, – он заканчивал обшаривать карманы первого из поверженных противников. – А это что такое? Ух ты. Глушитель! А вот документиков при себе нет. И это прокол, господа шпионы. Не принято у нас без документов-то.
Выпотрошив бумажники и побросав их тут же, чтобы общая сцена первому встречному показалась обычным грабежом, Мякиш убрал пистолет в карман и занялся мародёрами.
Бородатому прострелили голову, а у щуплого, наверное, вообще не осталось ни одной целой кости. Пульс у несчастного нащупать не удалось.
Зато высокий умудрился относительно легко отделаться, и едва пальцы Мякиша коснулись шеи мародёра, тот резко дёрнулся, взвизгнул и открыл глаза.
– Спокойно, дружище, – сказал ему Мякиш. – Твои обидчики понесли заслуженное наказание, ты вне опасности. Ну и всё такое.
Покрытое ссадинами и кровоподтёками лицо «вольного охотника» вдруг исказила такая гримаса смеси надежды и ожидания обмана, что Мякишу на секунду стало даже жаль его. И хотя мужику явно было лет за тридцать, оттопыренные уши и заплаканные глаза делали его похожим на подростка.
Мякиш почти не сомневался, что этот «подросток» запросто мог ещё вчера точно также убивать сталкера-одиночку ради пары вшивых артефактов, но подавить в себе жалость к несчастному Мякиш сумел не сразу.
«Старею, – со вздохом мысленно констатировал он. – Становлюсь сентиментальным. А ведь ещё совсем недавно уже допрашивал бы, не обращая внимания на состояние».
– Я спас твою шкуру, но друзья твои, к сожалению, мертвы, – сказал он, заметив, что мародёр смотрит в сторону своих товарищей. – И нам надо убираться отсюда: уроды могут вернуться.
– Спасибо, спасибо, спасибо! Я отблагодарю! Я… я… у нас.., – мародёр запнулся, снова бросил взгляд на тела бывших подельников и быстро исправился, – у меня заначка есть. Всё поровну разделим! Пополам! Слово даю!