Профессора переглянулись с женами и понимающе отстали.
То есть отстали после приглашения к мясу и виски, но интерес их возрос геометрически, то и дело слышалось:
— А как у вас относятся к добрачному сексу?
— Разрешены ли у вас аборты?
Если посмотреть со стороны — действительно варварство. Я вообразил, как прилетел бы на чужую планету и увидел, что местные трехглазые гуманоиды о шести конечностях ради развлечения разводят крошечных зародышей, а потом вырезают их прямо из тела своих самок.
— Пока разрешены, к сожалению. Бесполезно запрещать то, что глубоко в нравах населения. От дикости полиция не предохранит.
Все закивали, а жена Мака продолжила дружеский допрос:
— А защищены ли у вас права сексуальных меньшинств?! Преодолел ли предубеждение ваш менталитет?
До чего же возрос и возмужал уже наш любимый межъяз!
— Знаете, «менталитет» я перевожу как воспаление мысли. Излишний менталитет мешает видеть реальность.
— Да, может быть, правда. Надо видеть прямо, что выбор пути любви есть глубоко личное право.
Я уже знал, что педерасты почитаемы, как святые мощи, здешними интеллектуалами. Безопаснее покуситься на права беженцев, владельцев оружия, даже на протекторат британской короны.
Если бы я действительно прибыл с какого-нибудь разумного и процветающего Малого Сириуса, я бы ответил гордо: «У нас царит полное единство физиологии!» Ну действительно, даже на Земле не существует меньшинств, которые вкушали бы от яств не через рот, а как-нибудь иначе.
Но я прибыл из реальной России и не хотел злоупотреблять не мною созданным мифом.
— Этот вопрос обсуждается обществом, — ответствовал в лучшем посольском стиле.
Интерес к беседе возрастал, так что я даже расслышал за спиной мечтательную реплику анатома профессора Портера:
— Jucunde cum investigare esset.
Каким-то образом я немного, но довольно понимаю по-латыни, чтобы разобрать желание профессора исследовать мое внутреннее строение. Впрочем, как кандидат во внеземляне я и должен был бы понимать самый универсальный из всех их земных языков. Противоядие против описанной мною вавилонской болезни. Jucunde меня возмутило в особенности: не только интересно, но даже и весело ему было бы сделать мне investigare — взрезать и заспиртовать, попросту говоря!
Вполне простительное желание для преданного науке ученого, но я на всякий случай поклялся себе без свидетелей к нему на кафедру не заходить.
Много еще возникало невинных вопросов. Я отвечал, как мог, жена скучала в тени клена, и наконец миссис Мак осведомилась:
— У вас принято, чтобы жены были старше мужей, да?