Одна из женщин, седая и со сморщенным лицом, встретилась со мной взглядом и посмотрела с завистью. Я знала это, потому что она и прежде так делала — в последний раз, когда я видела ее на суде моего отца. Я посмотрела вверх и поняла, что она проклинала меня. С каждым движением руки она слала проклятья на мою голову. Я отвернулась в сторону, на настоящую причину позора и отчаяния моего отца. Синклера Вайнмонта.
Судья кивнул.
— Вызовите своего первого свидетеля, Советник.
Я застыла, когда один за другим, объявленные жертвы прошли мимо меня, кто прихрамывая, а кто катя свое инвалидное кресло, чтобы дать показания против моего отца. Их слезы должны были тронуть меня, их басни о разбитом доверии и упущенной удаче должны были заставить мое сердце разбиться вдребезги. Все, что я чувствовала, была злость. Злость на них за то, что поставили моего отца в такое положение. Еще больше я злилась на Синклера Вайнмонта за то, что он стоял и похлопывал «жертв» по плечу или руке, или обнимал их, словно участвовал в предвыборной кампании. Время от времени — я могла поклясться — он искоса смотрел на меня с самодовольным удовлетворением на его строгом лице.
Время тянулось монотонно, пока я слушала историю за историей. С выступлением каждого свидетеля плечи отца поникали все ниже и ниже в кресле, будто он пытался растаять на пол. Я хотела коснуться его плеча рукой, сказать ему, что все можно исправить. Вместо этого я сидела, словно статуя, и слушала.
Обвинения жалили меня, словно рой шершней. После шестого или седьмого свидетеля я стала невосприимчивой к их яду. Невзирая на объем заявлений, я не сомневалась в отце. Ни на мгновение. Вайнмонт сделал все это, чтобы обеспечить себе перевыборы или по другой, такой же презренной причине.
Когда последняя свидетельница наконец-то развернула свои ходули и вернулась на место, тишина стала отдельным присутствующим в зале. Тяжелым, зловещим и высасывающим силу, будто фантом, охотящийся на пустоту. Отец сгорбился, наклонив голову.
— Что ж, судья, думаю, вы услышали достаточно, — Вайнмонт удерживал руки по бокам, показывая, что это конец.
— Верно. Мне понадобится вечер, чтобы принять решение о приговоре, — он окинул взглядом зал суда, останавливаясь на мне безразличным взглядом больше, чем на ком-либо другом. — Вердикт будет вынесен утром.
Вайнмонт повернулся к судье и едва заметно кивнул ему. Судья Монтанье ответил таким же кивком, а затем стукнул молотком.
— Объявляю заседание закрытым.
* * *
— Просто позволь мне помочь тебе почувствовать себя лучше, — Дилан склонился надо мной, подталкивая меня в сторону старинной кожаной кушетки в библиотеке моего отца.