— Ах да! — Анита наконец явила милость и снизошла до пояснений. — Перед тобой актеры крепостного театра помещиков Ольшанских. Твою Афродиту на самом деле величают Прасковьей, а Адониса — Кузьмой. Я больше чем уверена, что за надлежащее выполнение задания им обещана вольная. Иначе б они так не усердствовали.
Она коснулась ссадины на подбородке.
— А этот? — Максимов поддернул за шиворот очухавшегося генерала-разбойника. — Тоже крепостной?
— Нет. Это родной брат госпожи Ольшанской. Имя и отчество подлинные, а фамилия… Собственно, какая разница? Насколько могу судить, он и правда был когда-то военным, это подтверждают выправка и умение обращаться с оружием. Но на генерала все-таки не тянет.
— Не послушалась меня Наталья, — процедил Юрий Антонович сквозь зубы. — Было у меня предчувствие, что с вами неприятностей не оберешься…
Настоящий Ольшанский, тот, который Георгий Михайлович, подвел к Аните и Алексу свою румынку, и она неуклюже исполнила что-то вроде реверанса.
— Это моя невеста, — представил он ее с трогательностью в голосе. — Все, чего мы жаждем, — быть вместе. Но нам мешают.
— Остолоп! — свирепо пробурчал лжегенерал. — На что надеешься? Никто тебя с этой чернавкой не обвенчает. При законной-то супружнице…
— Что-о? — взревел Георгий Михайлович и вырвал у Максимова ятаган. — Извольте встать и защищаться! За оскорбление вы мне заплатите кровью!
Ряженый не шелохнулся и посмотрел с безразличием.
— Бросьте вы его, — попросила Анита вспыльчивого жениха. — Он уже отвоевал. А наша баталия еще продолжается. Пора ставить точку.
…Переодевшись и второпях сполоснув измазанное глиной лицо, Анита в сопровождении Алекса отправилась в особняк с атлантами и кариатидами. Им открыл слуга в косовортке, проворчал неприветливо:
— Кого нать?
— Позови барыню, милейший, да поживее, — потребовал Максимов.
— Барыня почивать изволят. Не велели будить.
— Хорошо, — согласилась Анита. — Тогда, как проснется, передай, что своего братца она получит в полиции. Кстати, ее показания тоже потребуются.
Мужик захлопал зенками, а по мраморной лестнице уже спускалась, мелко переставляя ноги в замшевых пантуфлях, госпожа Ольшанская.
— Вы?! — воззрилась она на пришедших. — Вас выпустили?…
— Считайте, что так. — Анита смерила ее взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. — Никакой оспы у Алекса не было, и вам это известно. Что вы подмешали нам в еду?
— Вы бредите! — Наталья Гавриловна изобразила возмущение. — Мы сидели с вами за одним столом, ели то же самое!
— Это да. Но я подметила, что африканский огурец положили только нам с Алексом. Я едва притронулась, а Алекс умял свою порцию полностью. Это ведь очень редкий плод, так? Вероятность, что мы его никогда не пробовали и не знаем вкуса, была почти стопроцентной. Так что вы вполне могли вымочить его в какой-нибудь гадости, которая вызывает реакцию, похожую на признаки оспы.