— Эй! Есть тут кто?
Из-за стены не донеслось ни звука, зато отворился лючок в двери, и в квадратный проем просунулась физиономия турка с тонкими обвислыми усами. Это был страж карантинного блока.
— Цего opeс? — выговорил он сердито. — Орать не велено. Велено молцать.
И скрылся, захлопнув железную заслонку.
Максимов завалился на лежак, пристроил под затылком набитую прелым сеном подушку и задумался. В голове пульсировали обрывки мыслей: «Влип так влип! Хорошо, если Нелли догадается обратиться к наместнику, он меня знает… Хотя наместник далеко, в Бухаресте, двести с гаком верст отсюда. И вообще… вдруг и вправду оспа?»
От безрадостных размышлений его отвлекло едва слышное постукивание. Он привстал, навострил уши. Стучали в ту самую стену, куда он безуспешно долбился полчаса назад.
Его как ветром сдуло с лежака. Он на цыпочках подошел к стене, присел на корточки, прислушался. Сигнал повторился, и теперь в нем отчетливо различалась система: короткие удары, длинные, короткие, длинные. Максимов хлопнул себя по лбу: азбука Морзе! С распространением в мире электрического телеграфа многие образованные люди заинтересовались кодированием слов при помощи точек и тире. Алекс, с его инженерным образованием, знал этот шифр в совершенстве.
Он оглянулся на дверь — заслонка была опущена — и осторожно побарабанил костяшками пальцев, выстроив короткую фразу:
«Кто вы?»
С минуту царила тишина, после чего с той стороны отстукали:
«Алекс, ты балбес. Это мы с Вероникой».
«Вы здесь? — протелеграфировал ошеломленный Максимов. — Вас тоже закрыли?»
Засим последовал диалог следующего содержания:
«Представь себе. Симптомов у нас нет, но поскольку мы были с тобой, эскулапы решили перестраховаться».
«Вот сволочи! Непременно напишу в Бухарест, как только выпустят».
В запале Максимов взялся колотить в стену чересчур сильно, и беседа была прервана все тем же надзирателем. Он лязгнул железкой, заругался:
— Цего стуцис? Стуцать не велено…
— Да пошел ты! — рявкнул Алекс.
Ему надоело сидеть смирно и повиноваться какой-то шантрапе. Шагнув к двери, он скорчил свирепую мину.
— Слышь, ты, чучело! Принеси чего-нибудь поесть, у меня брюхо от голода свело. Или у вас тут пациентам харчи не полагаются?
— Обеда будет церез два цаса, — менторским тоном проскрипел сторож.
— Ну, тогда катись отсюда! А то плюну тебе в харю, к вечеру коростой покроешься.
Максимов демонстративно собрал во рту слюну, и турок ретировался. Не очень ему хотелось подцепить смертоносную заразу.
Анита не лукавила, да и какой был резон? Ее с Вероникой тоже определили на изоляцию — как потенциальных разносчиков инфекции. Каморка им досталась чуть попросторнее, с двумя лежанками и тюфяками. Но до гостиничного номера или на худой конец постоялого двора она ни в коей мере недотягивала. Перспектива провести здесь неделю вгоняла в беспросветную ипохондрию.