У Лиды десять классов образования. Она пододвигает раскрытый журнал подружке, что-то показывает:
— Вот.
Подружка смотрит секунду и падает лицом на рукав, сдерживает прыснувший хохот. Поднимается серьезно обиженная:
— Вечно со своими…
— За что покупаю, за то и продаю. А ты не будь такой пустосмешкой.
У подружки длинная шея десятиклассницы.
— Лида, а ты в институт поступала?
— Нас еще там не видели… — Она выпячивает губку.
— Да что ей там делать? — говорит Саня. — Сережка же туда не едет.
— Саня, — тихо сказала Лида. Ее голос потаенно корректен. — Саня, ты хорошо играешь вальсы. Когда мы тебя уважаем, то предполагаем в тебе все мужские достоинства: не болтлив…
— Опять начинает, — сказал Саня. — Ехидная же ты! Будет тебе попадать от кого-нибудь. Дай бог…
Саня уходит в радиоузел. Оттуда слышится:
— Раз… раз… раз… раз… Проверка исправности. Раз… раз… раз… раз, — кричит Саня в микрофон, как в глухую раковину.
Я подхожу к книжному шкафу, разглядываю корешки книг. «Так что же мне выбрать?»
Вспоминаю участливый вопрос библиотекаря в городской публичной библиотеке:
— Так. Что вам?
И я — лекциями, спорами, пестрой и шумной информацией была подготовлена к такой обыденной рядовой фразе.
«Что вам?» А на полках многоэтажной библиотеки чуткие и добрые книги были готовы ответить мне на все, что только чуть-чуть затеплилось во мне, только наметилось. О музыке, о поэзии, о живописи. Я беру неизвестную мне книгу. Я еще ничего не знаю о ней, о ее авторе. Что это за человек? Что за художник? Как мыслил? Во мне только предрасположенность, а понятия мои зыбки, отрывочны, уходят, расползаются.
Я окунаюсь в мир строчек, забываю шепот, шелест тетрадок. И вот уж шаткие сведения мои складываются в систему, а знания становятся моими. Ночью возвращаюсь из библиотеки, чуть давит виски и поламывает глаза. Но мне не хочется садиться в троллейбус, вглядываться в людей. Я машинально перебегаю перекрестки и не спешу домой. Я удивлена, а люди спешат, и никто не знает, как я переполнена. Сколько раздумий не легло на эти полки, и девчонки не встретились с ними. А у них ведь тоже предрасположенность.
— Екатерина Михайловна, — говорит Лида неожиданно. — А вы умеете танцевать?
— Что? — говорю я и смотрю на девчат.
— Ну…
Лида хотела показать что-то руками. Саня ее жесты не одобрил.
Руки у нее маленькие, с широкими ногтями в заусенцах.
— Это? — сказала я и сделала несколько движений кистями рук и поводя бедрами.
Из двери радиоузла Саня уставился на мои ноги.
Вид у Сани был такой, будто он видел на полу жабу. Он мог бы схватить в тот миг дрын и, как пеньки, сбивать мои ноги, так активно было его отвращение.