А Голиков, нарочито не торопясь, просматривал паспорт. По выражению лица майора Чижмин безошибочно определил, что этот Борисов чем-то очень заинтересовал его. Особенно Леву поразило некоторое замешательство Голикова, что случалось с тем редко.
Наконец, Александр Яковлевич закрыл паспорт, передал его Чижмину и произнес:
- Вы уже знаете, кто я, а это, - он указал на Леву, - старший инспектор Чижмин. Он непосредственно ведет это дело... Ну, а теперь расскажите, что заставило вас придти к нам?
- Прежде чем объяснить свой приход, я хотел бы от вас в точности узнать, что произошло с Петровой? - он выговаривал фразы четко, громко и требовательно, словно подчеркивая этим, что никого из присутствующих не опасается. - От себя я могу добавить лишь одно - Ольга была моей, - он секунду запнулся, - как бы это поточнее выразиться, - невестой... И это дает мне право знать, что с ней случилось.
- Что ж, это действительно весомый аргумент, если, конечно, не принимать в расчет вашу законную жену, - Голикову, вероятно, не понравилось начало разговора и он решил сразу поставить Борисова в неловкое положение, использовав свою осведомленность. - Насколько мне известно, развод на данный момент вы еще не получили. А...
- Это вопрос буквально нескольких дней, - бесцеремонно перебил его Борисов, посчитав знание майором подробностей его личной жизни результатом добросовестного изучения штампов в паспорте. - Но если для вас бумажка убедительней моих слов, то скажите только одно - ее убили? - теперь он скорее просил, чем требовал.
- Пока мы можем констатировать лишь то, что ее нет в живых, - сухо ответил Голиков. - Другой информации у нас нет, - прищурился он. - Когда вы в последний раз видели Петрову?
- Позавчера, то есть шестого... Я был у нее дома, и должен был прийти вчера вечером, но не сложилось... - без сомнения, Борисов чего-то не договаривал.
Чижмин с понимающей ухмылкой взглянул на майора, иронически покачал головой и спросил:
- А сегодня утром вы случайно не звонили ей на работу?
От Борисова не ускользнули двусмысленные интонации в голосе Чижмина он резко вскочил с кресла и, обращаясь только к Голикову, нервно заговорил:
- Я пришел к вам не затем, чтобы выслушивать здесь... Меня оскорбляет нетактичное поведение вашего сотрудника... Я не дал ни малейшего повода ставить мои слова под сомнение... Оля была для меня единственной надеждой, светлой, близкой... Правда, вам это ни к чему. Я совсем упустил из виду, что люди вашей профессии привыкли подозревать любого и каждого, а мне это не по вкусу, - Борисов, не прощаясь, направился к двери.