Играют страстно, очень быстро, без каких-либо уловок, ради удовольствия от самой игры, от движения. Я не заметил, чтобы индейцы стремились победить и «болели» за свою команду, скорее, обеим сторонам доставляют удовольствие как удачные, так и неудачные действия. Судья на поле бывает редко, играют обычно до тех пор, пока есть желание и пока видно. Предметом шуток чаще всего бывают сандалии. Они свободно сидят на ноге и при резком ударе летят обычно вместе с мячом, что чрезвычайно веселит зрителей и игроков. Столь же искренне все смеются, если кто-нибудь из игроков растянется, споткнувшись о камень. Вот так после полудня играют в футбол каждое воскресенье и каждый праздник, чередуются команды и зрители, и все довольны.
Дети тоже любят играть в футбол и маленьким мячом в нечто похожее на лапту, а также в кости и хлопушки из зеленой тоторы: быстро свертывая стебель, сжимают воздух и затем прокалывают оболочку ногтем. Играют в большинстве на выгоне, где строят из камней маленькие домики и печурки.
* * *
Праздники, или фиесты, можно разделить на местные и проходящие в другой деревне. Основанием для них служат либо такие церковные праздники, которые признаются всеми (когда фиеста бывает всюду), или местный церковный праздник, обычно в честь святого — покровителя (когда фиесты бывают в определенном месте). О днях праздников на тех или иных островах, в тех или иных деревнях помнят очень хорошо, и на каждую фиесту отправляются на одной или нескольких парусных лодках.
Выезжают спозаранку, поскольку на фиесте можно сочетать приятное с полезным: что-то продать, что-то купить, главным образом выменять продукты, которых на острове нет. В районе озера Титикака обмен вообще обычная форма торговли, сохранившаяся еще с государства инков, а возможно, что со времен еще более древних.
Поездка на праздник — это нечто почти приключенческое. Когда я ехал с индейцами впервые, разбудили нас почти в час ночи. Кстати, на острове понятие это очень условное, и плюс— минус час или два ничего не значат. Как-то раз друзья мне сказали, что выплывают на озеро в шесть утра. Я встал вовремя и в шесть был на месте, у лодки. Вокруг — ни души. Когда я в семь часов пришел за ними домой, мне сказали, что еще рано, и удивились, узнав, что уже столько времени.
Итак, разбудили меня ночью, месяц уже давно зашел, и тьма была кромешная. Спотыкаясь, добрались при свете тускло горевших керосиновых фонарей до парусника и, прыгая с камня на камень, подошли к «трапу», который вел нас на нос. Затем по широким поперечным скамьям перебрались на корму, причем мне показалось, что внизу, на дне, буквально кишит людьми. Шестами мы оттолкнули судно от берега. Затем при свете керосиновых фонарей подняли парус. Это была фантастическая картина — тускло освещенные фигуры, закутанные в пончо, в ушастых шапках, как будто таились от кого-то на задней палубе, против светлого пятна большого паруса.