Реи заскрипели, парус постепенно набрал ветра, и судно двинулось. Мы медленно поплыли по заливу. Внизу, под нами, послышались плач проснувшегося младенца и успокаивающий шепот матери. Там, внизу, спали закутанные в накидки индейцы, главным образом женщины, которые хотели посетить рынок и фиесту. И снова все стихло, только слабо поскрипывал руль.
Наконец мы вышли из залива, и судно пошло быстрее.
Плыли мы до самого рассвета, заставшего нас на другой стороне озера, близ берега. Там уже стояли две барки, и подплывали еще несколько. Примерно в трехстах метрах от берега вырисовывалось скопление домиков, деревня Сонгъахи, цель нашей поездки и «место действия» сегодняшней фиесты, От кухонь хижин шел дым, там варился завтрак. Только в эти минуты я почувствовал холод, который на озере утром не ощущается. Мороз пробежал по всему телу — я вспомнил о кружке горячего кофе. В таком положении мне было не до восхода солнца над прибрежными холмами. Я сказал себе, что на острове солнечные восходы также очень красивы, и поспешил на берег.
В деревне было уже немало ранних пришельцев. Вдоль шоссе стояли маленькие палатки, в которых их владельцы, вероятно, спали ночь. Перед входом почти каждой из них горел примус. Не могу сказать, чтобы я особенно любил кофе, но редко когда я чего-либо так желал, как черного кофе из жестяной кружки и куска хлеба в то морозное утро. После кофе мир стал значительно уютнее. Да и солнце начинало пригревать, и я в хорошем настроении пошел осматривать место празднества.
Рынок был разделен по видам товаров. Около шоссе — фрукты, апельсины, бананы из юнгас, разные напитки, лимонад, пиво с гордыми наклейками «Пилснер» из Ла-Паса, чича (Чича — хмельной напиток из кукурузы. Размолотая кукуруза разжевывается, затем она должна перебродить. Напиток желтоватого цвета и очень приятного вкуса) из Кочабамбы и внушающий страх здешний чистый спирт. Пространство перед церковью на другой стороне шоссе было заполнено текстилем. Брюки, пиджаки, рубашки, пестрые материи на женские блузы и юбки, мужские шляпы европейского типа и женские котелки с золотисто-желтыми и серебристыми лентами и тесьмой. Возле них куча сандалий из старых шин.
За первыми домиками, сбоку от церкви, другая часть рынка, с иным товаром. Здесь уселись жестянщики со своими изделиями, посудой, жестяными коробами, далее на земле разложены полотнища с разными мелкими вещами, от бритвенных лезвий и висячих замков до ленточек и прочих галантерейных товаров. Еще дальше заботливо выровненный ряд индианок, в нем занимают места и наши попутчицы с острова Сурики. Садятся на землю, снимают со спины пестрополосатые шерстяные платки и раскладывают перед собой кучки маленьких рыбок, испеченных особым способом между раскаленными камнями.