Все трое еще долго не спали. Ярко пылал костер. Ветер пригнал тучи, стало совсем темно, начал накрапывать мелкий надоедливый дождь.
— Ну, придется нам еще позагорать в шалаше, — невесело сказал инженер. — В такую погоду нас не найдут… Эх, маломальскую бы рацию!
Они долго сидели в шалаше у огонька. Все разволновались, и сон не шел. Верес видел, как приуныли мальчики. Он неожиданно рассмеялся:
— Повесили носы, да? Напрасно! Бьюсь об заклад, что не завтра, так послезавтра мы будем дома. А сейчас, чтобы не скучать, я вам расскажу о веществах, которые прочней и тверже алмаза…
— Вы, вероятно, слышали о прославленной дамасской стали, — так издалека начал свой рассказ инженер. — Ее делали народные мастера-умельцы сотни лет назад. Саблю из такой стали можно было согнуть в кольцо, и она не ломалась. Ее можно было наточить так, что она разрубала брошенный в воздух легкий газовый платок. И в то же время эта сталь была чрезвычайно тверда — ею можно было рубить любую другую сталь, как рубят топором дрова. А потом… Потом секрет изготовления булатной стали был утерян. И долгие годы человечество не знало, как делать эту сталь, хотя наука и техника шагали вперед семимильными шагами. В чем же дело? А в том, что открытие иногда приходит случайно, вслепую. Такое открытие принадлежит человечеству лишь наполовину. Так и булат принадлежал людям лишь наполовину. Когда секрет дамасской стали был утерян, человечество долго не могло его вернуть себе. И только в более позднее время люди, здесь, у нас на Урале, снова изготовили булат, на этот раз уже на научной основе, и булат стал принадлежать человеку полностью… Так же обстояло дело и с первыми искусственными алмазами.
Верес задумался. Потом он рассказал мальчикам об удивительных древних храмах Востока. Там стены были построены так, что можно было даже очень тихий шепот слышать в другом конце храма, за сотни метров от говорящего. Стены, многократно отражая звуки, усиливали их. С тех пор прошло много столетий, но ни один зодчий не смог больше построить таких стен. Секрет древних строителей был навечно утрачен.
Незаметно Верес перешел к рассказу об английском физике. Этот человек, английский физик Ген-ней, многим удивлял своих соотечественников. Он мало считался со светскими условностями, одевался небрежно и редко выходил из своей лаборатории. Если ему приходила в голову какая-нибудь идея, то он не мог больше думать ни о чем, кроме нее. Он был чрезвычайно настойчив в своих исканиях. Если опыт не удавался, повторял его сотни раз в разных вариациях.