— Што ў вас у торбах?
Я тут же скинул с плеча свой мешок, подняв его в руке.
— Немного еды. Меняю еду на безопасный маршрут через районы цветных.
Остальные серые оживились, хотя и едва заметно. Они все так же напоминали анимированные статуи, сбежавшие ночью с кладбища, но быстрые бросаемые взгляды на наши сумки и того, кто с нами разговаривал, давали мне достаточно.
— Усе тры сумкі, — ответил серый. — Я правяду вас па бяспечным маршруце за ўсе тры сумкі з ежай.
Я поморщился, но это было ожидаемо.
— Договорились, — и уже парням. — Снимайте сумки. Обменяем еду на проводника.
О чем переговаривались серые, я не слышал. Но подошли к нам двое, и говорливый протянул руку. Жест был интернациональный, но не тот, который «здравствуйте», а тот, который «давай». Когда наша еда перекочевала к серым, он отдал сумки своему спутнику. А сам махнул нам рукой:
— Сюды. Ідзіце за мной.
И повел нас в какую-то подворотню. Напрягало нас троих это неимоверно, и рукоять ножа я сжимал до боли в пальцах, одновременно стараясь контролировать обстановку, чтобы успеть среагировать на внезапную атаку.
Но никакой атаки не было. Он привел нас к большому ржавому люку, догадаться о предназначении которого не составляло труда.
— Падземны Горад, — прокомментировал серый то, что и так было очевидно.
Я мрачно вздохнул.
— Меня долго учили, что в Подземный Город лучше не соваться. Никогда.
— Я ведаю бяспечны маршрут. Мы не пойдзем туды, дзе есць таленавітыя.
Что такое: таленавітыя, я не понял. Но общий посыл, что наш проводник знает, что делает, уловил.
Похоже, сегодняшний день еще далеко не исчерпал лимит опасных приключений.
— Ладно…
Если мне суждено было убиться сегодня, то это произошло бы еще днем, при встрече с Теренсом. А раз уж встал на тонкое лезвие, то нужно идти до конца. Больше похоже на самооправдание, чем на устойчивую философскую позицию.
— Ладно. Показывай свой бяспечны маршрут.
Серый поднял заскрипевший ржавым металлом люк и первым спрыгнул в чернеющий провал. Я, сплюнув от досады, прыгнул следом.
Мы прошли тоннели легко и беспрепятственно. Может быть, серый, молчавший всю дорогу, провел нас по покинутой части, а, может быть, дурная слава Нижнего Города была сильно преувеличена. Но меньше, чем через час, мы выбрались на поверхность. Из острых ощущений — напряжение от ожидания подстерегавшей за каждым темным углом опасности. Однако, оказавшись на поверхности, я понял, что на протяжении пути было тихо, только звук наших шагов. Серый даже вылезать не стал, махнув нам рукой и исчезнув в темноте.
Мы снова оказались на свободе, предоставленные сами себе, без денег и еды. И свобода наша была иллюзорной и хрупкой.