Он кивает.
— Чистая.
Прежде чем они снова вопьются друг в друга взглядами, я вмешиваюсь со словами:
— Нам пора идти, пока кто-нибудь не занял наши места.
Джейми и Штрудель уходят в одном направлении, мы с Шарлоттой — в другом. Вскоре мы видим, что шезлонг мистера Стюарта свободен, как и наши места рядом с ним. Но спустя десять минут, проведенных за светской болтовней, мужчина все еще не появляется.
Шарлотта смотрит, как я озираюсь уже в десятый раз.
— Может быть, он прямо сейчас составляет контракт. Или посылает телеграмму братьям Ринглинг, чтобы поделиться хорошими новостями.
От ее предположений я оживляюсь, но тут мои мысли снова идут в обратном направлении. Возможно, он просто избегает миссис Слоан. Или представление ему понравилось, но не слишком впечатлило. И что это значит для нас с Джейми? Тяжесть перспектив заставляет меня вжаться в шезлонг. Если мы не попадем в Америку, Джейми поплывет дальше на Кубу. А у меня не останется выбора, кроме как вернуться в Англию. Мой лоб усеивают бисеринки пота, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не сорвать шляпку и не начать обмахиваться ею, как веером.
Джейми появляется в сотне футов от нас, с тянущим его вперед Штруделем на поводке. Я качаю головой, глядя на него, и он возвращается туда, откуда пришел.
Шарлотта провожает его взглядом.
— Если новости будут хорошими, есть ли хоть какая-то, — она облизывает губы — вероятность, что Джейми отправится с вами в Америку?
Я не могу разглядеть ее лица, но, возможно, она этого и не хочет.
— Я на это надеюсь, но у него, похоже, другие планы.
Она упрямо поднимает свой нежный подбородок и смотрит на меня с ожиданием в глазах.
Море выплевывает облако тумана, а с ним в воздухе вспыхивает радуга, пробуждая во мне воспоминания.
— Мы с Джейми всегда хотели питомца. Однажды, в перерыве между дождями, мы увидели радугу, а это означало, что сегодня удачный день. Поэтому мы решили утащить птенца цапли из Лондонского зоопарка.
Шарлотта ахает.
— О нет!
— Мы были на полдороге к дому, когда мама обнаружила птенца у Джейми под курткой и заставила нас вернуть его. И знаете, как она нас наказала?
— Как?
— Велела разделиться, и это худшее, что она могла придумать. Мы были столь же жалкими, как пара брюк, разорванная пополам. — Я подтягиваю колени повыше и обнимаю их руками. — Когда-то мы были неразделимы. Но теперь он хочет швырять уголь. — Я откидываюсь на спинку шезлонга, как никогда радуясь, что на мне вуаль. — Когда твоя семья разваливается, кажется, словно нож медленно проворачивают в ране.
Шарлотта кивает, рассеянно теребя одну из пуговичек на лифе платья, похожих на блестящих муравьев. Кожа ее рук гладкая, как лепестки магнолии, и на ней нет ни единой веснушки. Я прячу свои руки, внезапно ощутив себя той самозванкой, которой являюсь.